Лицо Эсккара оказалось прижато к животу противника; тот корчился, извивался, стараясь вырваться и в то же время пытаясь воткнуть нож в бок Эсккара. Они боролись, катаясь по полу туда-сюда. Эсккар рванулся вперед, схватил Кортхака за горло и сжал, пытаясь придушить настолько, чтобы хватка египтянина ослабла. Они колотились о стену рядом со столиком Треллы. Над их головами продолжал плакать ребенок, его тоненький крик соперничал с яростными рыками мужчин.

Свободная рука Кортхака тянулась к лицу Эсккара, нашаривая его глаза, но Эсккар вжался лицом в живот врага и подтянулся вверх, пустив в ход ступни и колени, работая ими изо всех сил, одновременно пытаясь разжать руку Кортхака на ноже и добраться до его паха.

Неистовым толчком Кортхак ослабил хватку Эсккара настолько, чтобы пустить в ход нож. Клинок египтянина ожег руку Эсккара, но боль лишь привела того в ярость, и он удвоил свои усилия победить человека, который взял в плен его жену и угрожал их ребенку.

Эсккар крепче сжал правое запястье Кортхака, вложив все силы в то, чтобы стиснуть руку врага в дробящем кости захвате. Кровь стучала у Эсккара в ушах. Кортхак извивался и выдергивал руку, но не мог вырваться. С тихим стоном египтянин разжал пальцы и выронил нож.

Эсккар немедленно выпустил горло Кортхака и подтянулся к его груди, всем своим весом пригвоздив этого человека к полу. Пальцы Кортхака шарили в поисках ножа и уже ухитрились схватить его, но Эсккар со звериной мощью саданул коленом по руке Кортхака, пригвоздив ее к полу. Эсккар передвинулся, поймал другое запястье, потом поднял кулак и ударил левой рукой в лицо египтянина, один раз, и второй, и третий.

Третий удар замедлил движения Кортхака и подарил Эсккару столь необходимую возможность. Он поднял вторую ногу и прижал ею свободную руку Кортхака. Теперь его более легкий противник был полностью придавлен весом Эсккара, и у того ушло всего одно мгновение, чтобы занести правый кулак и садануть Кортхака.

Этот удар, нанесенный со всей бушевавшей в Эсккаре яростью, оглушил врага. Не успел Кортхак оправиться, как Эсккар схватил его за волосы, прижал его голову к полу, а второй рукой стал бить снова и снова, каждый раз — в левый глаз Кортхака, вкладывая в удары всю свою силу и ненависть. После пятого удара египтянин обмяк.

Не желая рисковать, боясь, что его противник только делает вид, что потерял сознание, Эсккар поднял кулак и, как молотом, ударил основанием ладони Кортхака по лбу.

Хлынула кровь, забрызгав все вокруг; египтянин остался неподвижным.

Эсккар перевел дыхание, кровь стучала в его ушах, все мышцы дрожали от усталости. Он еще никогда не сражался с таким противником.

Он поискал нож Кортхака, шаря по полу неловкими пальцами до тех пор, пока не схватил окровавленное лезвие. Оружие дрожало у него в руке. Эсккар перевернул нож и прижал кончик к горлу Кортхака. Только потом он откинулся назад и жадно глотнул воздух.

Все еще сидя верхом на груди Кортхака, Эсккар быстро оглянулся через плечо.

В их спальне, по-прежнему освещенной масляной лампой, все было перевернуто вверх дном; Трелла дрожала на полу в нескольких шагах от него.

Она потянулась к Эсккару — в ее руке все еще был зажат крошечный окровавленный ножик, — но едва смогла сдвинуться с места, и ее всхлипывания смешались с плачем ребенка.

При виде этого Эсккару захотелось вогнать лезвие Кортхаку в глотку, но мысль о том, что египтянин может пригодиться ему живым, остановила руку Эсккара.

Кортхак, казалось, был без сознания, но Эсккар хотел в этом убедиться; он воткнул кончик ножа египтянину в горло, ровно настолько, чтобы выступила кровь. Человек никак не отреагировал. Эсккар поднял оружие и ударил рукоятью его по лбу. Египтянин остался безжизненным и обмякшим.

Убедившись, что враг не двинется с места по крайней мере несколько ближайших минут, Эсккар с трудом встал. Его ноги дрожали, кровь стекала с его головы и капала на грудь, смешиваясь с кровью из пореза на руке и многочисленных царапин на лице — следов попыток Кортхака выдавить ему глаза.

Эсккар приподнял плечо, чтобы вытереть рубахой кровь с лица, и почувствовал, как подергиваются от напряжения мышцы руки после боя. Только спустя мгновение перед глазами его прояснилось. Сделав глубокий вдох, он наклонился и одной рукой поднял Треллу с пола.

Не сводя глаз с Кортхака, он подвел Треллу к кровати и опустил на постель. Она пыталась что-то сказать, но слишком сильно дрожала — и от слез, и от раны. Кровь струилась из скверного пореза над ее бедром, и Эсккар, взяв ее ладонь, приложил к ране.

— Держи руку вот так, Трелла, — велел он. — Я приведу кого-нибудь на помощь.

Оглядев комнату, он увидел табурет, который обычно стоял у столика Треллы. Опрокинутый на бок, теперь он лежал у стены. Эсккар подобрал табурет за ножку, приподнял левую ногу Кортхака и подсунул под нее табурет. Потом Эсккар что было сил наступил на голень лежащего… И удовлетворенно крякнул, услышав, как сломалась кость.

— Это за Треллу и моего ребенка, египтянин, — сказал он.

Впервые Эсккар почувствовал уверенность, что Кортхак не будет больше драться этой ночью, даже если вскоре придет в себя.

— Эсккар… Эсккар… С ребенком все в порядке?

Ему пришлось напрячь слух, чтобы разобрать эти слова, но он понял, о чем его спрашивают, когда Трелла приподняла руку и показала на все еще плачущего ребенка. Она еще держала маленький нож, покрытый кровью Кортхака. Вынув нож из ее пальцев, Эсккар бросил его рядом с женой на кровать. Дыхание Треллы замедлилось, движения стали более уверенными.

Эсккар шагнул к колыбели и руками, все еще неловкими от усталости, поднял плачущего ребенка. Продолжая держать в одной руке нож Кортхака, Эсккар осторожно принес младенца Трелле.

— Оставайся тут. Не пытайся двигаться.

Посмотрев вниз, на ее живот и ноги, Эсккар увидел еще кровь, и в нем волной поднялся страх.

— Ты ранена? Где еще…

— Нет, не ранена… Ребенок… Твой сын… Появился на свет всего несколько часов назад…. Я была…

Она не сознавала, что Кортхак нанес ей рану над бедром. Кровь сочилась из раны, текла между ее пальцами, но Трелла продолжала крепко прижимать руку к боку там, куда Эсккар положил ее ладонь. Голос Треллы звучал слабо, ее рану требовалось перевязать.

— Не вставай, — повторил Эсккар, — я скоро вернусь.

С ножом Кортхака в руке он шагнул в рабочую комнату. Пламя горевшей здесь лампы было низким и давало немного света, но Эсккар взял лампу и высоко поднял ее. Ему попались на глаза только два лежащих на полу человека. Мертвый египетский охранник валялся там, где упал, но Аннок-сур оказалась в другом месте: она неподвижно лежала перед ведущей на лестницу дверью, которая была теперь закрыта и заперта на засов.

Ариам исчез.

Аннок-сур, должно быть, закрыла и заперла дверь из последних сил, прежде чем потерять сознание. Эсккар поставил лампу, поднял с пола свой меч и положил на стол.