– Что же, если вы, Свен, действительно считаете, что так будет лучше, то я согласна. А как долго может продлиться подобное лечение? И еще, я ведь учусь в Осло в Индустриальной Академии на системного инженера. Регулярно сдаю экзамены… Мне бы не хотелось прерывать обучение! Возможно ли совмещать пребывание в санатории с лекциями в Академии?

Я ответила, глубоко-глубоко вздохнула и почти сразу же почувствовала легкое и приятное наплевательство и на дальнейшую свою судьбу, и на утомительную женскую долю. Хотят записать в сумасшедшие? Да ради Бога, мне теперь все без всякой разницы. О, то было самое благословенное чувство на свете – чувство свободного парения, когда совершенно перестаешь различать, летишь ли ты вверх к звездам или же, наоборот, падаешь лицом в землю.

Свен опустил длинные стрельчатые ресницы на синие глаза и опять так глубоко задумался, что, казалось, задремал. Заговорил он лишь несколько минут спустя.

– Знаете что, вы посидите и подождите меня в приемной, журналы полистайте. За это время я всю нужную информацию выясню, свяжусь с кем необходимо и напечатаю требуемые запросы и справки. Ждать придется примерно полчаса, ну, может быть, минут сорок.

– О’кей, Свен, – отвечала я тихим смиренным голоском.

Теплые, расслабленные, почти ватные ноги вынесли меня из кабинета бехандлера, донесли до кресла в просторном ресепшине, где потеряли последние силы и бросили меня в него уже совсем ко всему равнодушную и безразличную. Прием посетителей на сегодня был закончен, и прочие клиенты социала разошлись по домам, так что осталась я там одна-одинешенька.

Последующие сорок минут я совсем ничего не делала, просто тупо созерцала передвижение перистых и кучевых облачков по яркому, светло-бирюзовому небу. Некоторые облака были забавны – очертаниями напоминали бегемотов, ежей, дельфинов, зайцев и даже динозавров. Я так увлеклась природоведческими наблюдениями, что не заметила, как деловой и сосредоточенный Свен оказался возле и позвал по имени и по фамилии. Многим норвежцам удается произносить русские фамилии без всякого акцента, наверное, лишь потому, что в норвежском языке также имеются сложные буквы типа е, э, ю, я. Англоязычные же люди должны жизнь положить на воспроизведение таких двойственных звуковых рядов!

– Значит, так. Совмещать учебу с психологическим оздоровлением вы сможете. Станете посещать свои лекции как обычно, а беседы с вами и оздоровительные процедуры будут перенесены на вечернее время и выходные дни. Я договорился, для вас сделают специальное исключение по этому вопросу. Вот, держите ваше направление в Аскер Бадс. Его вы вручите ответственному персоналу лично по прибытии, а рапорт с описанием ваших персональных и личных проблем уже отправлен им по электронной почте. Теперь держите чек на получение трехмесячного пособия: питание, транспортные расходы, одежда и тому подобное. В общем, согласно закону, сумма лишь на самые необходимые ежедневные нужды. Не очень-то много, но все же… Деньги можете прямо сейчас пойти получить в любой почтовой конторе, туда я включил и затраты на такси до Аскер Бадс. Первый раз поезжайте в санаторий на такси, а то сразу не найдете. Думаю, за три последующих месяца вы полностью или хотя бы в основном восстановите свои психические и физические силы, а тем временем, может быть, подойдет ваша очередь на получение коммунального жилья. Я одновременно связался с жилищной конторой нашей коммуны, теперь вы там поставлены на очередь. Я также ходатайствовал, чтобы вам при возможности выделили квартиру непременно с садиком. Сам почему-то убежден, что сады должны очень и очень благотворно влиять на такую нервную систему, как ваша. Но как что будет – будущее покажет.

А сейчас всего вам хорошего, и звоните, если возникнут какие-либо проблемы или что-то понадобится – всегда дам вам консультацию и постараюсь оказать помощь.

Я с исключительной женственностью и теплой сердечной благодарностью попрощалась с куратором и, не совсем полностью придя в себя и до конца сориентировавшись в обстановке, запрограммированно в первую очередь отправилась за деньгами на ближайшую почту. Жизнь быстро, за какие-то два месяца, приучила меня и «синиц» и «журавлей» при первой же возможности брать в собственные руки, а не оставлять в ненадежных «небесах».

Световое табло совсем скоро высветило номер моей очереди, я подошла к указанному на том же табло стеклянному ограждению, за которым стоял весьма и весьма серьезного вида пакистанец средних лет, и без всякой задней и вообще любой мысли протянула ему чек от имени и по поручению Бэрумской коммуны одновременно со своим краснокожим российским паспортом.

С беспредельным вниманием пакистанский работник прочитал и, по-рыбьи беззвучно шевеля губами, несколько раз пересчитал причитающуюся мне сумму, оценивающе-подозрительно меня оглядел, а паспорт раскрыл с каким-то и вовсе малоописуемым ужасом в смеси с таким же возмущением. Я почувствовала, что кассира возмущает сразу все: необъяснимая щедрость норвежской коммуны, голубой полярный волк в виде шубы на моих плечах, легкомысленный и беззаботный имидж платинововолосой молодки, мое гражданство в чужом полутеррористическом государстве, об опасности которого сегодня с утра прокричала вся норвежская массовая печать.

Почтовый сотрудник пакистанского происхождения и по добровольному совместительству борец за норвежскую справедливость сверкнул на меня черным, испепеляюще-гневным взором гордого беркута и, не проронив ни слова, испарился где-то в глубинах своего ведомства вместе с моим паспортом и денежным чеком.

Примерно через двадцать минут я разволновалась не на шутку: в страхе серьезно показалось, что он пропал вообще навсегда вместе с моими деньгами и основным документом. Поэтому я взволнованно обратилась к кассирше в соседнем отсеке с просьбой отыскать коллегу. Она отозвалась весьма охотно, но также исчезла с концами. Еще минут через пятнадцать я бросилась к очередному кассиру с такой же просьбой о помощи. С милой благожелательной улыбкой он отправился на поиски тех двоих и, разумеется, также пропал. Началась новая версия сказки братьев Гримм про «Умную Эльзу». Теперь во всем почтовом отделении продолжало функционировать лишь одно-единственное «окно». Я заняла туда новую очередь, в очередной раз объяснила свою ситуацию, которую сама про себя посчитала критической, и минутой позже самая последняя кассирша благополучно скрылась с рабочего места. Когда и через десять минут никто из них назад не вернулся, уровень моего беспокойства дошел до грани легкой слезоточивости с покраснением глаз. Я отчаянно искала, но не находила ответа, что же еще в подобном случае следовало бы предпринять.

На тотальное отсутствие работников в почтовом зале теперь начали реагировать прочие посетители почты, напрасно ожидающие своего обслуживания и зря теряющие время.

В конце концов первая тетка из тех, к которым я обратилась после ухода мужчины, возникла вновь и пригласила меня лично пройти в контору их шефа. Однако там вместо главного почтмейстера меня с прелюбезнейшей, почти радостной улыбкой встретил высокий молодой полицейский в темно-синей униформе. Едва я успела войти, как он по-джентльменски сразу же вскочил, живехонько подхватил под белы рученьки и усадил в широкое кресло. При виде человека в униформе у меня ощутимо похолодели все части тела, прямо мороз продрал по коже, а колени так еще и задрожали, поэтому помощь со стороны была особенно кстати. Свидание с представителем полиции как-то сразу и резко переполнило чашу терпения моей весьма шаткой, по определению Свена Свенсона, нервной системы, я больше не могла сдерживаться и разрыдалась, как девчонка.