какого-то журнала. Тогда я понял, что ты, возможно, единственная ниточка в будущее. Я по-настоящему начал сходить с ума. А потом ты пропал. И я думал, что ты уже никогда не вернешься.

Шаров выехал на проселочную дорогу. Подпрыгивая на рытвинах, полуторка едва пробиралась вперед. Она раскачивалась, словно утлое суденышко и при каждом крене из кузова доносились полные ужаса детские голоса.

— Я не знаю того человека, о котором ты говоришь. Я им никогда не был.

— Я бы на твоем месте не зарекался.

— Почему?

— Потому что рано или поздно… но тебе придется с ним встретиться. И выбрать, кем же ты будешь дальше.

Шаров пожал плечами.

— Я буду собой.

— Блажен, кто верует.

Неожиданно впереди выросла ограда и ворота. За ними в отдалении — красивое здание с колоннами. В лунном свете оно выглядело таинственно и пугающе одновременно. Ни одно окошко не светилось. Казалось, жизни в нем нет, и оно находится в полном запустении.

Шаров затормозил, полуторка заскребла шинами по мокрой гравийке и встала перед коваными воротами. Не опуская рук с руля, он смотрел на черные глазницы окон, лепнину, фонтан перед входом и призрачные видения, до того дремавшие где-то в глубине его сознания вдруг поднялись, точно ил, вскинувшийся от плавников проплывшей мимо рыбы.

— Ну что… узнаешь? — тихо спросил лысый.

Шаров почувствовал жуткий холод в ногах. По спине поползли мурашки. Ему стало так страшно, что он едва удержал себя, чтобы не выскочить из кабины и не броситься по дороге назад, подальше от этого жуткого места.

Глава 50

1984 год

— Бросайте, бросайте! — Маша услышала отрывистый шепот за спиной, оглянулась, но в мятущейся темноте, окружающей кольца колодца под ветхим навесом, не заметила ни фигуры, ни лица человека, который только что шагал рядом с ней, поддерживая ее за локоть.

Ей вдруг стало безумно страшно. Будто бы шепот этот был нечеловеческим и исходил откуда-то из самого Аида, царства мертвых. Требовательный, пугающий, холодный.

На мгновение она застыла над зияющей бездной, пытаясь разглядеть внизу хоть что-то. Ведь именно туда шагнул совсем недавно Гром. Возможно, он и теперь там, — раненный, покалеченный или вовсе мертвый… но ни голоса, ни стонов, ни признаков движения человека она не улавливала. Запах, поднимающийся из черноты, был травянистым, гниловатым, не отвратительным, как можно было предположить.

— Скорее! — снова раздался шепот.

Вдали за пустырем, где высились краны новостроек, мелькнул огонек. Луна выкатилась из-за туч, осветив круглую поляну, окруженную засохшим кустарником, посредине которой находился колодец.

Маша подняла руку с кассетой. И снова все происходящее показалось ей сном — причем не простым сном, а тем самым, что снится с завидной периодичностью, оставляя после себя тревогу и неясное смутное ощущение незавершённости. Почему он снится постоянно, хоть и не часто, что хочет сказать этим подсознание и как воообще понять этот сон?

Рука ее дрожала. Поступает ли она правильно? Может быть, стоило сделать так, как говорил капитан? Но теперь уже поздно. Железные клещи сжали ее сердце. От ее выбора в эту секунду зависела жизнь ее сына. Это был не «слишком многим, поставленным на карту», как любят писать в детективных романах, а всем, что у нее было.

Порыв ветра толкнул ее в спину. Маша покачнулась и на мгновение ей показалось, что она потеряла равновесие, не удержалась и опрокинулась в черное жерло. Горло сжалось ледяной судорогой, ноги подогнулись.

Она вздрогнула и сделал шаг назад, одновременно разжав пальцы.

Кассета краешком корпуса чиркнула бетонное кольцо и полетела вниз.

Через несколько секунд она услышала приглушенный хлюпающий звук, который тотчас пропал.

Все. Дело сделано. Теперь ничего нельзя изменить. Будь что будет.

Она повернулась и пошла по тропинке, которой они пришли к колодцу. Как они и договорились с капитаном, он должен был нагнать ее через несколько минут.

Она шла не оборачиваясь. Страх гнал ее вперед. Поступила ли она правильно, выбросив в колодец настоящий экземпляр записи, который так пытался сохранить Белов и тем самым, выполнив требования маньяка, или же нужно было просто сымитировать и бросить пустую кассету, как подсказывал Андреев… — этот вопрос звенел в ее голове и никаких других вопросов у нее больше не было и быть не могло. И когда чья-то рука коснулась ее плеча, она едва не закричала от ужаса и неожиданности.

Маша резко повернулась.

В полуметре от нее стояла соседка Оля. Растрепанная, белая как линь — Маше даже показалось, что подруга вышла в одной ночной сорочке, будто привидение, но с трудом подавив крик, Маша поняла, что на ней светлый болоньевый югославский плащ.

— Господи! — выдохнула Маша. — Ты меня так напугала! — Она обернулась, пытаясь понять, куда же подевался капитан Андреев, но в темноте кроме силуэтов гаражей ничего не было видно.

Маша вдруг поняла, — не сразу, но эта мысль после ее слов, обращенных к соседке буквально взорвала ее мозг — ведь это она следила за ней, следила, чтобы подтвердить — кассета брошена в колодец. Вероятно, она даже могла разглядеть, какая именно это была кассета, а значит… она заодно…

Ноги стали ватными, руки в карманах куртки, куда Маша их засунула, чтобы скрыть дрожь, буквально застоялись от страха. Она подняла взгляд и посмотрела на Олино лицо.

— Оля… ты что здесь делаешь? — тихо спросила Маша, впрочем, не рассчитывая на ответ. Вероятно, соседка в темноте не разглядела ее, и они встретились, ведь тропинка, ведущая от гаражей к дому, была всего одна. Похоже, Оля теперь тоже не знала, что сказать. Она выглядела напуганной не меньше, чем сама Маша.

— Мне… Я… не спалось. Вышла…

Да у ней зуб на зуб не попадает, — отметила Маша и взяла соседку под руку.

Они медленно пошли по тропе.

— Знаешь, — сказала Маша, — ты же моя лучшая подруга. У меня других нет. Честно. Поэтому давай просто пойдем домой. Не нужно ничего говорить.

Оля благодарно кивнула. Зубы ее стучали от холода и страха.

Позади, метрах в двадцати раздался негромкий хруст ветки. В лесу такие часто можно услышать, но Маша почему-то выделила именно этот звук. Андреев сигнализирует, что он рядом. Она тут же успокоилась.

Оля промычала что-то нечленораздельное. Маша обняла ее за плечи.

— Все будет хорошо. Я тебе обещаю. Я знаю, что тебе нужно что-то еще сделать…

Оля едва заметно кивнула. Ее холодные пальцы сжали Машину