Лозунг «Детские завтраки вместо броненосца» также использовали социал-демократы, которые тем самым пытались выглядеть радикальнее, чем были на самом деле. На партийном съезде в Киле в мае 1927 г. СДПГ не оставила никакого сомнения в том, что она полна решимости всеми силами препятствовать образованию нового правого правительства и готова для этого при благоприятном исходе выборов взять на себя ответственность по формированию правительства. В предвыборную кампанию 1928 г. самая большая немецкая партия включалась более сплоченной, чем в предыдущие годы. После того как в Саксонии в апреле 1926 г. из СДПГ было исключено правое крыло партии под руководством министра-президента Макса Хельдта, в свою очередь, образовавшее «Традиционную социал-демократическую партию», казалось, что в настоящий момент единству социал-демократии ничто не угрожает. Левая «группа классовой борьбы» под руководством Пауля Леви хотя и была против готовности большинства образовать коалицию, но пока партия на деле не получила власти в государстве, вела себя сдержанно{356}.

Из буржуазных партий ближе всего к СДПГ в оценке проекта строительства крейсера «А» стояла ДДП: большинство демократов также расценивали строительство корабля как бессмысленный в военном отношении объект престижа военно-морского флота. В то время как ДДП недвусмысленно высказалась за создание Большой коалиции, другая классическая центристская партия — католический Центр — вела себя весьма холодно в отношении вопроса о будущем коалиционном правительстве. Вторжение в ряды католического рабочего класса, которое удалось левым партиям в 1926 г. в ходе плебисцита об экспроприации княжеских имуществ, побудило Центр усиленно выдвигать на первый план конфессиональную общность. Борьба за принятие христианского закона о школах полностью соответствовала этой линии. После того как партия Центра не смогла добиться своей важнейшей культурно-политической цели в составе правоцентристской коалиции, она не могла всерьез рассчитывать на успех в этой области, будучи членом левоцентристского правительства. Глубокий скепсис в отношении возможностей коалиции был результатом свежего опыта партии, которая с 1919 г. последовательно входила в каждое правительство рейха.

Немецкая народная партия во время предвыборной борьбы сделала главную ставку на популярность своего руководителя, министра иностранных дел Германии. «Пускай других возьмут обманом — ты выбирай со Штреземаном», — гласил один из ее лозунгов. Для Штреземана, который подвергался, прежде всего в Баварии, острейшим нападкам национал-социалистов, после неудачи четвертого кабинета Маркса было очевидно, что в обозримом будущем не существует реальной альтернативы Большой коалиции с участием социал-демократов. Немецкие националисты, у которых все большим влиянием пользовался «царь прессы» Альфред Гугенберг, напротив, пытались своими атаками на политику компромиссов Штреземана позиционировать себя как можно правее. Эта партия разочаровала своей практической политикой в двух имперских правительствах значительную часть своих сторонников из среднего сословия, благодаря которым она и достигла сенсационных успехов во время обоих выборов в рейхстаг в 1924 г. В первую очередь разочарование постигло жертв ревальвации, но не только их. Удастся ли немецким националистам вновь завоевать на свою сторону при помощи националистических лозунгов эти разочарованные электоральные группы, в начале 1928 г. было большим вопросом{357}.

Крайне правые радикалы консолидировались за предшествовавшие годы. Адольф Гитлер стал бесспорным лидером национал-социалистов. Левое крыло партии вокруг братьев Отто и Грегора Штрассеров, наиболее сильное в Северной Германии, с момента Бамбергского «Фюрертагунга»[43] не являлось более противовесом партийному центру в Мюнхене. НСДАП и далее позиционировала себя как рабочая и «социалистическая» партия, но уже перед выборами в рейхстаг 1928 г. было очевидно, что наибольший отклик ее лозунги находили не в больших городах, а в сельской местности, особенно затронутых обвалом цен на свинину в 1927 г. — этим прологом к мировому сельскохозяйственному кризису. Однако в обществе в целом накануне выборов кризисное настроение практически не ощущалось. Показатели экономической конъюнктуры указывали вверх, безработица была ниже уровня предыдущего года. Еще ни перед одними другими выборами в рейхстаг республиканские силы не имели столь много поводов для оптимизма, как перед голосованием 20 мая 1928 г.{358}

Глава XII

Отказ от демократии

Главными победителями выборов в рейхстаг 20 мая 1928 г. стали социал-демократы, проигравшими — немецкие националисты, за которыми следовали центристские буржуазные партии. За СДПГ проголосовало 29,8 % избирателей, что было на 3,8 % больше, чем в декабре 1924 г. ДНФП подсчитывала горькие потери: число ее избирателей снизилось с 20,5 %до 14,3 %. Среди умеренных партий наибольшие потери понесла партия католического Центра, получившая теперь на 1,5 % голосов меньше. Обе либеральные партии потеряли соответственно по 1,4 %. Если бы в Веймарской республике для прохождения в парламент был установлен 5 %-й барьер, тоуДДП не было бы шансов преодолеть его: партия набрала только 4,9 % голосов.

Зато к победителям выборов можно было также причислить мелкие «партии интересов»[44], в том числе Имперскую партию немецкого среднего сословия, коротко именовавшуюся Экономической партией, доля избирателей которой выросла с 3,3 % до 4,6 %, а также Христианско-национальную крестьянскую сельскую партию, набравшую одним ударом 2,9 % голосов. Заметным был также успех коммунистов, увеличивших свои показатели с 9,0 % до 10,6 %. Их антиподы в лице крайне правых имели меньше поводов для радости. Национал-социалисты должны были удовлетвориться 2,6 %. Единственным утешением для них стали хорошие показатели, полученные партией в аграрных областях, охваченных кризисом. Так, в небольших общинах голштинского Геста они добились сенсационных показателей: в Нордердитмарше[45] за них проголосовало 28,9 % избирателей, а в Зюдердитмарше — даже 36,8 %.

Таким образом, результаты выборов отнюдь не свидетельствовали о безоговорочной победе республиканских сил, как это казалось на первый взгляд. Потери, которые понесли немецкие националисты, пошли на пользу не центристским партиям, а «партиям интересов» среднего класса и аграриев, спектр отношения которых к республике колебался от холодного до отрицательного. Ослабление буржуазного центра и раздробленность партийного ландшафта были такими же сигналами тревоги, как и успехи национал-социалистов на местах. Сторонники Веймара с удовлетворением могли воспринимать только победу самой сильной республиканской партии: после того как выборы, по сути дела, стали плебисцитом против всех партий «буржуазного блока», роль лидера отныне однозначно принадлежала социал-демократии{359}.

СДПГ была полна решимости использовать свои шансы. В пользу образования коалиционного правительства с участием умеренных буржуазных партий говорили три причины: во-первых, сильная позиция, которую социал-демократы получили в результате выборов; во-вторых, их стремление во что бы то ни стало и ни при каких обстоятельствах не допустить формирования нового правительства буржуазного блока; и, в-третьих, позитивное воздействие примера Пруссии, где от СДПГ избирались министры-президенты, за исключением двух коротких перерывов, с момента установления республики. В результате самая большая федеральная земля стала своего рода образцом немецкого республиканизма.

Среди потенциальных партнеров СДПГ, вплоть до Немецкой народной партии,