— Простите, сэр, могу я говорить откровенно? — вежливо перебил Том. — В моем распоряжении есть небольшой катер. Очень быстрый и послушный, идеальный корабль для нападений на французский берег.

Чайлдс удивленно смотрел на него, и Том торопливо продолжил, не давая ему времени отказать.

— У меня на этом катере есть экипаж из бойцов-моряков, которые служили под командованием моего отца на «Серафиме». Для действий во Франции мне не хватает только каперского свидетельства.

Чайлдс рассмеялся от души, так, что его живот запрыгал на коленях, как резиновый мяч.

— Яблочко от яблони недалеко падает, верно? Как и ваш отец, вы предпочитаете вести, а не следовать. Конечно, ваши боевые приключения всем известны. Вам следовало бы поместить отрубленную голову аль-Ауфа в свой герб, когда в будущем в один прекрасный день вы станете рыцарем.

Неожиданно лорд оборвал смех, и Том увидел в его голубых глазах, как работает проницательный, расчетливый ум. Чайлдс встал и подошел к окну. Так он стоял, глядя на реку, пока Том не начал ерзать в кресле. Потом молодой человек догадался, что пауза умышленная. И сказал:

— Милорд, я хотел бы отдать вам долю приза, который я захвачу с этим свидетельством. Я думаю, пять процентов вполне выразили бы мою благодарность.

— Десять процентов выразили бы ее еще явственней, — заметил Чайлдс.

— Хорошо, десять, — согласился Том. — И, конечно, чем быстрей я отплыву, тем быстрей заработаю для вас десять жирных процентов.

Чайлдс повернулся к нему и алчным жестом быстро потер руки.

— Я сегодня же утром увижу в Сент-Джеймсе кое-кого из нужных людей, джентльменов, в чьей власти выдать свидетельство. Загляните ко мне через три дня — это будет четверг — в это же время. Возможно, у меня будут для вас новости.

Три дня ожидания тянулись, как похоронная процессия, и всех снедали страхи и опасения. Если Уильям свяжется со всеми влиятельными людьми в Лондоне, с которыми он знаком, перед Томом закроются все двери; с того дня как он покинул Хай-Уэлд, прошло достаточно времени, чтобы посыльный мог расстроить его планы.

Даже если Чайлдс доставит ему свидетельство, у Тома нет ни корабля, ни экипажа: ведь он не мог начинать разговор со своими людьми на эту тему, пока у него в кармане не будет свидетельства, подписанного королем. Люк Джервис уже отправился в одно из своих загадочных плаваний, чтобы встретиться с французским партнером где-то на середине Канала. Он может наткнуться на людей короля и не вернуться. Сомнения одолевали Тома, как стервятники, не только во время бодрствования, но и во сне. А если Люк вернется, согласится ли он рисковать своим «Вороном» в столь опасном предприятии? Он, должно быть, уже богат, а Аболи говорил, что у него жена и целый выводок детей.

Все три дня его люди выжидательно посматривали на него, но Том ничего не мог им сказать. Он даже не решался рассказывать им об обещании Чайлдса, чтобы не давать слишком больших надежд. Утром в четверг он выскользнул из квартиры, как вор, даже не сказав Аболи, куда идет.

Часы на маленькой церкви на углу Лиденхолл-стрит едва пробили десять, когда в прихожую за Томом пришел секретарь.

Одного взгляда на лицо Чайлдса Тому хватило, чтобы все кошмары рассеялись. Как только они поздоровались и сели лицом к лицу, Чайлдс взял со стола документ на тяжелом пергаменте. Том узнал внизу единственного листка печать канцлера Англии. Это было точно такое свидетельство, с каким его отец вывел в море «Серафим». Чайлдс педантично прочел вступительную фразу:

«Да будет всем известно, что наш верный и возлюбленный подданный Томас Кортни…»

Дальше он читать не стал, но поднял голову и улыбнулся Тому.

— Милостью неба, вы его получили! — возбужденно воскликнул Том.

— Сомневаюсь, что какой-либо капитан получал свидетельство так быстро, — заметил Чайлдс. — Благоприятное для нас предзнаменование.

Он подчеркнул множественное число местоимения, положил свидетельство и взял другой документ.

— Это отдельный контракт, в котором в окончательном виде изложено наше соглашение. Я не вписал название корабля, но сейчас это нужно сделать.

Он взял перо, подточил его, прежде чем окунуть в чернильницу, и вопросительно посмотрел на Тома. Том сделал глубокий вдох и обрубил концы.

— «Ворон», — сказал он.

— «Ворон», — изящным почерком вывел Чайлдс и снова посмотрел на Тома.

— Теперь нужна ваша подпись.

Том, едва взглянув на контракт, подписал его. Чайлдс тоже подписал и посыпал подписи песком. По-прежнему дружелюбно улыбаясь, он подошел к стоявшему в стороне столику со множеством бутылок и налил в два бокала ром. Один протянул Тому и сам поднял второй.

— Погибель Людовику XIV и чума на всех французов!

* * *

Аболи окликнул лодочника, чтобы тот перевез их вверх по реке туда, где у острова с совершенно не подходящим названием Илпай — пирог с угрями — обычно стоял «Ворон» Люка Джервиса.

С расстояния в кабельтов они увидели, что «Ворон» вернулся из последнего плавания и привязан к деревянному причалу.

Когда они подошли ближе, из дома среди ив вышел Джервис и пошел на причал им навстречу, оставляя за собой в воздухе тонкую струйку голубого дыма из трубки. Том спрыгнул на берег, а Аболи тем временем заплатил лодочнику шесть пенсов.

— Выгодное было плавание, мастер Люк? — спросил Том.

— Таможенники погнались за нами у Ширнесса. Пришлось выбросить за борт три бочонка коньку, прежде чем удалось уйти от них. Вся моя полугодовая прибыль ушла к Дэви Джонсу.[12] — Он печально потер шрам на щеке. — Думаю, я становлюсь стар для такой игры, мистер Кортни.

— Может, я смогу заинтересовать вас чем-то менее щекочущим нервы, — предположил Том.

Люк заметно приободрился.

— Я так и думал! У вас что-то на уме! Вы напоминаете вашего отца. Тот всегда искал возможности.

В этот миг в дверях дома появилась женщина. Ее передник ее был выпачкан сажей, а на руках она несла голого младенца с грязным задом. Ребенок обеими руками цеплялся за мягкую белую грудь, которая, как ухо спаниеля, свисала из раскрытой рубашки.

— Люк Джервис, даже не думай уйти со своими друзьями-подонками, бросив меня дома без хлеба и с шестью детьми, которых нужно кормить! — закричала она. Ее нечесаные волосы падали на лицо.

Люк подмигнул Тому.

— Мой ангелочек. Брак — прекрасное, благородное дело. Мне иногда кажется, что слишком хорошее для таких, как я.

А женщина продолжала кричать:

— Тебе пора поискать честную работу, а не ускользать по ночам и возвращаться с враньем о потерянных деньгах. Я ведь знаю, что ты все это время чалился с какой-нибудь шлюхой.