С юга Италии пришли мистические учения Пифагора и его школы. Главным врачом этой школы был Алкмеон Кротонский, которого посетил ряд гениальных озарений. Так, он сознавал ценность мозга как центра ощущений и считал, что здоровье сохраняется при равновесии сил. Демокид перенес кротонский опыт в Сузы, к персидскому двору. Филолай, хотя он главным образом занимался астрономией, вынашивал и некоторые медицинские идеи. Он первым провел различие между чувственными, животными и вегетативными функциями, которые сосредоточены соответственно в мозге, сердце и пупе (неплохо, если не считать третьего предположения!). Более влиятельными, чем медицинские подробности, были общие идеи, которые никогда полностью не иссякали и более-менее окрашивали мышление не только врачей, но и философов.

Главой «сицилийской школы» считался Эмпедокл. Он глубоко интересовался физиологией и медициной, но был слишком поэтом и провидцем (своего рода греческим Парацельсом). Основными его учениками были Акрон из Агригента (V в. до н. э.) и немного позже Филистион Локройский (IV – 1 до н. э.). Оба придавали особое значение воздуху – как внутри, так и снаружи тела. Акрон проводил различия между различными воздушными течениями, как полезными, так и неполезными для человека. В «Суде» утверждается, что он составил режим для здоровых людей. Плутарх пишет, что во время афинской чумы Акрон приказывал жечь костры, чтобы очистить воздух. Последнее вызывает сомнения. Фукидид не пишет ни о таком нововведении, ни об Акроне. Мысль о том, что чума передается по воздуху и ее можно отогнать, очищая воздух, была, впрочем, здравой и периодически возникала при каждой новой эпидемии вплоть до XIX в.

Третьей колыбелью теории медицины была Иония (или Малая Азия). Следует ограничиться тем, что мы вспомним имена Анаксимена Милетского, Гераклита Эфесского, Анаксагора Клазоменского, Архелая Милетского, к которым, возможно, следует присоединить и Диогена из Аполлонии. Все они были физиологами в прежнем, а некоторые – в новом смысле слова. Их космологические теории имели физиологическое приложение. Анаксагор и Диоген производили анатомические вскрытия. Диоген развил «воздушные» теории Анаксимена и сицилийцев.

Наконец, влияние на медицину оказали и представители Фракии – Демокрит Абдерский, которого Гиппократ знал лично, и Геродик из Селембрии, который, по слухам, был его учителем. Геродик придавал большое значение гимнастике и утверждал, что физическая активность и диета должны дополнять и уравновешивать друг друга (это стало одной из центральных доктрин Гиппократа). Что же касается Демокрита, мы располагаем несколькими любопытными посланиями из переписки Демокрита и Гиппократа. Хотя письма явно апокрифичны, они свидетельствуют о популярности обоих и позволяют лучше изучить мифологию, связанную с Гиппократом, которая начала складываться очень рано. Речь в этих письмах идет о безумии и применении чемерицы; известно, что Демокрит очень интересовался задачами, которые можно назвать психомедицинскими или, используя уродливый современный термин, психосоматическими. Лучшим греческим лекарством определенно следует считать психосоматику, что неудивительно, учитывая ее истоки, описанные выше (сон при храме, философия). Энциклопедические склонности Демокрита подтверждают широту его медицинских интересов; ему приписывают различные анатомические исследования. Он пытался объяснить воспаление, водобоязнь, эпидемическое заражение и приступал к решению многих трудных задач, например природы воодушевления, художественного творчества, гениальности и безумия. Очевидно, уже в то время в асклепионах предпринимались попытки лечить пациентов с помощью музыки, так как Демокрит пытался объяснить случаи исцеления, полученные таким способом. Музыка применялась главным образом для лечения психологических проблем, но иногда ею лечили и в других случаях, например укушенных змеями. Правда, в Корпусе Гиппократа указаний на это нет. Попытки Демокрита объяснить все особенности и загадки психологии были, скорее всего, преждевременными – и по сей день наше невежество в подобных вопросах глубоко, – но таковы были и все научные усилия его современников. Проще задать вопросы, чем найти на них ответы. Тем не менее людей, обладавших богатым воображением и мудростью, уже привлекали подобные вопросы. Как это типично для греческого гения!

Перейдем к двум местам, в которых вызревала медицинская мысль, – Книду и Косу. Они находятся в одной области, Карии, в юго-западной части Малой Азии. Кос – остров, а Книд – город, стоящий на очень длинном мысу, то есть практически тоже на острове. Не случайно две главные медицинские школы появились в одном и том же месте. Если взглянуть на карту, можно увидеть: северо-западнее Коса находятся острова Ионийского моря, а южнее – Родос. От Родоса можно добраться до Кипра, Финикии, Египта, Киренаики – и вернуться на Крит. Кикладские острова также находятся неподалеку от Греции. Можно переплыть Эгейское море, почти не теряя из виду землю. Кария, «повернутая спиной» к Азии, сравнительно близка к Криту, Кипру и Египту. Эта историческая область представляла собой важное место интеллектуального обмена. Конечно, Книду и Косу не обязательно было находиться вблизи друг друга, и такую близость объяснить трудно. Возможно, одна школа выросла из другой, хотя наверняка этого никто не знает. Обе школы появились примерно в одно и то же время, после некоторого подготовительного периода, который мог в обоих случаях продолжаться в течение двух или трех поколений.

Как бы там ни было, продолжительность подготовительного периода измерить невозможно.

Так как эта и следующая главы посвящены в основном косской школе, поговорим вначале о ее сопернице.

Книдская школа

Главная разница между книдской и косской школами заключается в том, что представители последней больше интересовались болезнью в целом, а представители первой – отдельными болезнями. Если употребить современные термины, можно сказать, что косские врачи главным образом занимались общей патологией, а их книдские коллеги – специальной патологией. Обе тенденции имели право на существование, и можно возразить, что вторая по крайней мере столь же полезна, сколь и первая, хотя и была преждевременной. По словам Галена, книдские врачи различали семь болезней желчи и двенадцать болезней мочевого пузыря; очевидно, подобное разделение было искусственным. Средствами тогдашней диагностики невозможно было точно распознать характерные симптомы, то есть различать специфические и неспецифические симптомы. Книдяне еще не были в состоянии проводить подобные различия; они придавали слишком много значения несущественным подробностям и таким образом создавали «болезни-призраки» (вкратце в этом заключалась критика со стороны их косских коллег).

Мы уже познакомились с одним книдским врачом, историком Ктесием, который долгое время жил при персидском дворе. Однако главным представителем книдской школы считался Еврифон Книдский, возможно, автор или составитель сборника афоризмов «Книдские сентенции» и других трактатов, сохранившихся в составе Корпуса Гиппократа. К сожалению, «Сентенции» до нас не дошли, поэтому мы лишены средства, с помощью которого можно уверенно разграничить две медицинские школы. Различить методы двух школ непросто, ведь различия скорее количественные, чем качественные. Соперничающие