в Древнем мире наблюдался за тысячу лет до указанного времени. В Египте расцвет медицины пришелся на XVII в. и раньше. Слава египетской медицины достигла Греции; свидетельства можно найти в «Одиссее», у Геродота и в сочинениях Гиппократа. Правда, ко времени Дария (который правил Персией и Египтом в 521–485 гг. до н. э.) египетские врачи были уже не такими, как в свой золотой век; врачей, пользовавших царя, посадили бы на кол, если бы не заступничество Демокида. С другой стороны, известно, что Дарий восстановил египетскую медицинскую школу в Саисе. Возможно, какие-то медицинские знания греки почерпнули и из Вавилона. Как бы там ни было, после Гомера греки накопили много собственных знаний, а ко второй половине или к концу V в. до н. э. медицина поднялась на новый уровень, гораздо более высокий, чем существовал когда-либо в Египте и Месопотамии. Чтобы объяснить эту революцию, совершенную Гиппократом, необходимо вкратце вспомнить долгий путь, который к ней привел.

От Гомера до Гиппократа

В «Илиаде» содержится довольно много медицинских (главным образом хирургических) сведений и названы два древних целителя, Подалир и Махаон, хорошие врачи, «Асклепия мудрые чада»[88]. Сам же Асклепий считался сыном Аполлона, что возвращает нас к религиозному происхождению медицинских знаний. Во времена Гомера Асклепий считался уже не богом, а безупречным врачом; позже культ Асклепия расцвел во многих храмах. В Элладе насчитывалось около 320 его святилищ – асклепионов. В число ритуалов входили очистительные купания и ночь, проведенная в святилище (инкубация), во время которой больной видел сны. Толкование таких снов способствовало исцелению. Исцелившиеся пациенты, по обещанию, приносили храму дары; многие из таких даров сохранились до наших дней. После обожествления Асклепия изображали с головой, похожей на Зевса, с посохом, вокруг которого обвивалась змея. Змея – символ и доказательство античного хтонического культа, с которым отождествлялся Асклепий.

Обряд сна в храме существовал уже в Древнем Египте; возможно, греки позаимствовали его оттуда. Впрочем, он мог появиться у греков и независимо в силу своей естественности. Больные во всем мире просят у богов здоровья и плодородия. В странах с жарким климатом больные склонны спать в храмовом дворе. Если при святилище служат умные жрецы, они наверняка постараются сделать условия такого сна как можно лучше: отдых, размышления, полный покой… На следующее утро больные охотно рассказывают о том, что видели во сне, считая, что провели в святилище чудесную ночь. Главными событиями такой ночи считались сны, которые истолковывали жрецы. В соответствии со своими толкованиями они давали больным рекомендации. Детали менялись в зависимости от места, а назначения зависели исключительно от мудрости служителей культа. Иногда лечение было основано на примитивном суеверии. Конечно, самые суеверные обращались не в асклепионы, а в те места, где проходили мистерии, или, например, в храм Амфиарая с оракулом сновидений в окрестностях древнего Оропа, или в пещеру оракула Трофония в Лебадии (в Беотии). В отдельных храмах применялся почти научный подход. Доподлинно известно, что практика сна в святилище, в ее лучшем виде, была превосходной: при ней задействовались все ресурсы внушения и самовнушения. Едва ли можно было придумать лучшее средство для восстановления силы духа больного и его воодушевления.

Культ появился довольно поздно. Возможно, он начался в Эпидавре (незадолго до 500 г.), где оставалось главное святилище Асклепия. Впоследствии, помимо Эпидавра, появились асклепионы в Книде, Косе, на Родосе и в Кирене. Трудно переоценить значимость этих храмов для развития древнегреческой медицины. Даже если при них не было служителей-медиков, умные жрецы собирали истории болезни и, скорее всего, вели записи. Возможно, они даже начали более или менее сознательно классифицировать болезни и постепенно накопили сокровищницу медицинского опыта. Истолкование снов давало возможность для задушевной беседы жреца и пациента, сравнимой с современной исповедью или сеансом у психоаналитика. Впрочем, не следует забывать, что рациональное лечение могло сочетаться – и наверняка сочеталось – с определенными иррациональными практиками. Многие больные нуждались в таких практиках и получали то, что хотели.

Более того, лечение при храмах, каким бы рациональным оно ни было, во многом сводилось к психологическим средствам. Иногда больному прописывали те или иные снадобья, но ни о каких хирургических или акушерских операциях не могло быть и речи. Небольшие операции и прочие виды вмешательства (кровопускание, скарификация, массаж) проводили миряне, трудившиеся в других местах. Поэтому медицинский опыт, который мог накапливаться в отдельных храмах, почти исключительно сводился к психологии, огромной области, которой греческие врачи всегда уделяли должное внимание.

На то медицинское учение, которое дошло до нас, вначале могли оказать влияние храмовые практики. При этом следует подчеркнуть, что труды Гиппократа, за редкими исключениями, характеризуются светскостью и рациональностью; в них присутствуют лишь следы суеверий.

Главные сведения о лекарственных снадобьях веками накапливались целителями-травниками и собирателями корней. Судя по огромному количеству эмпирических знаний и крайней медлительности эмпирических методов, работа, скорее всего, продолжалась на протяжении многих поколений. Целители испытывали множество растений, поняли некоторые их целебные свойства и выработали способы сбора самых полезных трав. Они не могли дать никакого рационального объяснения пользе той или иной травы, поэтому их область знаний буквально напичкана магией. Невозможно углубиться в эту область, не заблудившись в густой поросли суеверий. Достаточно сказать, что фармакодинамические свойства многих растений были известны собирателям корней задолго до зарождения научной медицины. Врачи эпохи Гиппократа получили от своих анонимных предшественников настоящую сокровищницу в виде снадобий. Нужные им лекарственные растения собирали для них профессиональные травники, которые в своей работе соблюдали всевозможные суеверные обряды. Например, им предписывалось соблюдать церемониальную чистоту, иначе собранные ими растения не подействуют. Одни растения следовало срезать только в темноте, другие при растущей (или убывающей) Луне и т. д.; во время сбора необходимо было произносить различные заклинания, пользоваться определенными орудиями. Собранные растения обрабатывались также предписанными ритуальными способами. Каждый этап работы оговаривался магическими формулами. Как выразился К. Зиркл, «собирание трав или выкапывание корней из лона матери-Земли считалось отдаленно сродни вырыванию шерсти со спины спящего тигра. Опасное занятие, если не принимать определенные меры предосторожности». Как бы там ни было, новым врачам не приходилось искать растения или корни; они у них уже были, и их задача состояла просто в том, чтобы заново исследовать их свойства и найти для каждого из них надлежащее применение и дозировку.

Пока жрецы Асклепия (асклепиады) накапливали опыт психологической защиты человека от болезни, а травники собирали и испытывали корни, стебли, листья, цветы и плоды растений, различные философские школы разрабатывали теории. Давайте кратко вспомним философские течения, которые могли приходить и приходили из четырех частей Эллады: с юга Италии