Когда Ане принесли десерт, а Корнею кофе, места в девичьем желудке уже откровенно не было, но и отказаться, не попробовав, она не могла. Поэтому взяла в руки вилку, отламывая по маленькому кусочки, забрасывая в рот, всячески пытаясь абстрагироваться от взгляда напротив. Думала, что за вечер выработает хотя бы минимальный иммунитет, но получалось так себе. Все равно чувствовала — на коже и под. Все равно шла теплыми волнами. Пусть и старалась, чтобы это оставалось незамеченным.

— Тебе-то самой хоть нравится? — получив новый вопрос, посмотрела в ответ, немного хмурясь. Понимала, что произносенному предшествовал какой-то внутренний диалог, но свидетельницей его не была, поэтому сходу понять, о чем речь, не смогла. — В ССК. — Корней уточнил, делая глоток из небольшой чашки и ставя ее обратно.

— Да. Очень. Я даже не думала, что может быть так… — Аня начала и сама же себя притормозила. Поняла, что «Да. Очень» для Высоцкого — более чем достаточно. Да только, кажется, ошиблась.

Потому что Высоцкий не сделал вид, что оборванная фраза — это именно то, что требовалось.

— Почему замолчала? — спросил, приближаясь к столу без видимой на то причины.

— Не хочу утомлять пустой болтовней, — понимая, что придумать что-то правдоподобно-элегантное все равно не получится, Аня ответила честно, снова отделяя кусочек суфле, отправляя в рот. Чувствовала взгляд, проводивший вилку от тарелки и до губ… Хотела снова потянуться к бокалу, но он оказался пуст…

— Меня не утомляет твоя болтовня. — А когда получила ответ. Совершенно серьезный. Не похожий на кокетство или издевку, застыла, глядя на мужчину уже без улыбки. Слишком широко открывшимися глазами, кажется. — Кто-то из нас двоих должен говорить. И я предпочел бы, чтобы это была ты.

— Почему? — Аня слышала собственный вопрос будто со стороны. Глухим голосом. И понимала, что звучит глупо, наверное. Что не стоило бы, но уже задала… И не жалела.

— Почему должен? — невзирая на то, что Высоцкий снова усмехнулся, отвлекся немного, следя за тем, как официант кладет на стол счет, а когда парень удалился, достал из бумажника карту и положил внутрь. И все это время ждал от Ани реакции. Закончив, снова посмотрел на нее, чуть приподняв бровь.

— Почему я? — и опять ее голос звучит далеко не так живо и легкомысленно, как ей хотелось бы. Но как может быть иначе, когда он постоянно путает? То отговаривает, то дает надежду. То просит вон из жизни, то будто глубже в нее пускает.

— Потому что тебя приятно слушать, Аня.

И если весь вечер она держалась, не позволив себе ни единого эксцесса, то услышав такое будничное признание, позволила пальцам разжаться, опуская вилку в свободный полет на ковер.

Аня следила за ней, и девушке казалось, что прибор летит непозволительно долго. А потом подняла взгляд на Высоцкого… Которому до вилки, кажется, нет никакого дела. Он смотрит на нее, чего-то ожидая. И нет во взгляде ни намека на стыд или разочарование.

— Продолжай. Другую принесут.

* * *

Аня пыталась. Честно пыталась выдавить из себя полноценный рассказ. Но и сама прекрасно понимала, и Высоцкий наверняка слышал — получалось так себе. Сопоставлял ли с собственными словами, как причиной? Несомненно, мог. Но выказывал ли каким-то образом сарказм на сей счет? Нет.

Смущал сознательно, тут без сомнений. Хотя… Может не смущал вовсе, а просто говорил правду?

Думая об этом, говорить о чем-то другом было крайне сложно. Поэтому с рассказом не задалось. Да и десерт в горло больше не лез, хоть новую вилку Ане принесли быстрее, чем они успели об этом попросить, а кофе был выпит быстрее, чем хотелось бы.

Поэтому, когда поводов сидеть дольше, не осталось, Высоцкий встал первым. А дальше действовал в том же порядке. Пальто на плечи Ане, потом себе. Чай в книжечку счета…

Увидев блеснувшую купюру, Аня еле сдержала удивленный вздох. Потянуться за чеком и вовсе не рискнула. Во-первых, Высоцкий не оценил бы, это было ясно, как божий день. Во-вторых… Она сгрызла бы себя от осознания, что только что стала для него еще немножечко дороже.

И совсем не в том плане, в каком хотелось бы. Не сердцу, а кошельку.

— Ничего не забыла? — закончив с чаевыми, Высоцкий повернул к Ане голову, просканировал взглядом, будто сам проверял, все ли на месте, успела ли застегнуться и готова ли идти.

Аня кивнула.

Он снова пропустил ее вперед, снова вел, направляя рукой… Окружающим снова не было никакого дела до пары, которая покидала зал. А Ане… Снова было одновременно страшно и тепло. Потому что утром не подумала бы, а вечером… Лишь бы теперь заснуть…

И сама не знала, какой черт ее дернул посмотреть в сторону, но стоило сделать это, как кровь тут же прилила к лицу, потому что…

За одним из столов сидела женщина, которую… Аня видела несколько раз в жизни. Которую запомнила с первого и навсегда. Которую не за что было ненавидеть, но которой она отчаянно завидовала.

Илона, как она была подписана в телефоне у Высоцкого, держала в руках бокал с вином… Таким же розовым, как пила недавно Аня, неотрывно глядя на них с Корнеем. Напротив нее сидела девушка, продолжая разговор, в который Илона вряд ли вслушивалась.

Красивая, как всегда. Спокойная… Как тоже всегда, наверное.

Только Аня безошибочно определила, что когда взгляд женщины скользил по ней — не только по лицу, но от пят и до макушки, он полнился недоумением, даже, кажется, легкой злобой… А потом она посмотрела на Высоцкого… Уже иначе… Чуть вздернув бровь, выражая удивление что ли…

И Аня знала, что худшее, что может сейчас сделать, это тоже посмотреть на него. Просто повернуть голову и посмотреть. Но не сдержалась.

Илона качнула бокалом, как бы салютуя, Высоцкий… Кивнул, прикрыв на мгновение глаза…

— Не подойдете? — Аня сама начала замедлять шаг, прекрасно понимая, что сейчас… По закону чертова жанра, когда мечтательница снова начала взлетать, самое время жесткой посадки… Поэтому он должен оставить ее в сторонке, попросить подождать, подойти к той, что… У которой наверняка возникнут закономерные вопросы. С которой… Самой Ане в жизни не конкурировать… Которую не просто приятно слушать, но и… Тр*хать приятно…

Аня и сама не знала, откуда в голове родилось именно это злое слово. И лишь подумав так — стало стыдно. Вот только не перестало быть зло. Но не на Высоцкого, а на жизнь. Которая будто издевалась…

Девушка снова подняла взгляд на Корнея, готовясь к тому, что он ответит утвердительно. Но он…

Вжал руку в спину сильней, будто жестом поясняя: «вернись к прежнему темпу», опустил взгляд, смотря на Аню. Спокойно и холодно.

— Нет надобности.

* * *

По дороге до дома Аня не проронила ни слова. Высоцкий не мог не обратить внимания на ее внезапную молчаливость, но лезть с выяснениями даже не пытался.