в этом интервью все обвинение легко опровергнуть одним махом без каких-либо проблем, если верить личному мнению Дугласа.

В записке Гралди к журналистке было и предупреждение (в переводе): Если вы не отредактируете статью до приемлемого вида, то Мартинелли и я не сможем заставить себя принять это интервью, потому что это вызовет одни только проблемы.

Криста была потрясена такими заявлениями и отказалась опубликовать интервью в таком виде. Она позвонила мне и сказал: «Джон, я хочу убрать статью целиком. Я не собираюсь делать с вашими словами то, что говорит мне редакция, но оставлю решение за вами». Я попросил ее прислать мне перевод предлагаемой новой версии; когда я прочитал его, то я согласился с Кристой полностью.

«Уберите это интервью!» – сказал я и попросил ее предупредить издание, что если они опубликуют текст в новом виде, то я подам на них в суд.

Затем она отправила большое электронное письмо моему адвокату Стиву Марку, в котором объяснила, почему текст не выйдет ни в старой версии, ни в новой. Она рассказала:

Это было задание, которое дали мне редактор и издание Il Messaggero… Похоже, Джону пришлось сказать в интервью не то, что они ожидали услышать. Опять же, я глубоко сожалею о таком результате этой работы. После этого я провела три дня в полном изумлении. Я чувствовала себя так, будто меня сбил автобус. Редактор Паоло Гралди – это человек, с кем я давно уже работала, и, кроме того, он был моим очень близким другом более 17 лет. Это в корне потрясло мою веру в людей. После двухчасового телефонного спора с Гралди, он напоследок сказал мне: «Эта статья в том виде, в котором вы ее написали, слишком опасна для Италии».

Я восхищался честностью Кристы. Мало того, что она отказалась переделывать статью, она ушла из Il Messaggero после двадцати лет работы там в должности политического журналиста.

К счастью, некоторые люди восприняли истину, которую мы уже обсудили выше. Выступая в суде 25 июля 2011 года, ученые Стефано Конти и Карла Веккьотти опровергли утверждения обвинения и раскритиковали ведущего судебного медицинского работника Патрицию Стефанони за вопиющую небрежность при обращении с доказательствами, их обработке и интерпретации.

Месяцем раньше Грег Хэмпикян, эксперт по ДНК, профессор Государственного университета Бойсе, основатель и директор организации Idaho Innocence, объявил, как сообщает издание Idaho Statesman, что «прокуроры сделали неправильные выводы из этих доказательств, искажая их так, чтобы они соответствовали предвзятой теории вины Нокс».

«Я посмотрел на приведенные данные, – сказал Хэмпикян, – и это просто ужас».

Он даже поставил эксперимент, проецирующий его теорию ДНК на этот конкретный случай. Использовав технологию, идентичную той, по которой брали образец ДНК с ножа, он получил образцы другого исследователя. Тем самым он доказал, что следы при подобном подходе можно найти на чистом ноже, причем следы человека, никогда не бравшего этот нож в руки.

В своем последнем слове, которое Аманда давала на итальянском языке, она сказала судьям: «Люди то и дело спрашивают: „Кто такая Аманда Нокс?“ Я такой же человек, как и четыре года назад. Единственное, что сейчас отделяет меня от того времени, это мои четырехлетние страдания. Четыре года назад я потеряла подругу самым страшным и необъяснимым образом. Мое доверие к властям и полиции уничтожено. Мне пришлось столкнуться с совершенно несправедливыми и необоснованными обвинениями. И я плачу всей своей жизнью за то, чего я не делала».

Третьего октября 2011 года – почти через год после начала процедуры и спустя четыре года с тех пор, как Аманду и Раффаэле посадили в тюрьму, – апелляционный суд отменил обвинительный приговор, заявив, что, по мнению судей, первоначальный вердикт «не подтвержден каким-либо объективным элементом доказательств». Они охарактеризовали допросы Аманды как «навязчивую продолжительность» и признали, что ее показания вызваны не объективными фактами, а «сильным психологическим давлением».

Семья Керчер опубликовала заявление:

Мы уважаем решение судей, но не понимаем, как можно так радикально отменить решение первого судебного процесса. Мы по-прежнему доверяем итальянской судебной системе и надеемся, что правда в конце концов откроется.

На следующий же день Аманда и ее семья покинули Италию.

В конце концов справедливость восторжествовала.

Часть шестая. Заключительные заявления

Глава 33. В итоге

Прокурор США является представителем не рядового участника спора, но суверена, чья обязанность руководить c беспристрастностью столь же убедительна, как и его обязанность руководить вообще. Следовательно, его интересы в уголовном преследовании заключаются не в том, что он должен выиграть дело, но в том, что справедливость в результате восторжествует. Таким образом, он в особом и очень определенном смысле является слугой закона, чья двоякая цель состоит в том, чтобы вина не ускользнула, а невиновность не пострадала. Он может возбуждать уголовное дело серьезно и энергично – и действительно, он должен это делать, но, хотя он может совершать резкие поступки, он не вправе совершать грязные. Его долг – воздерживаться от ненадлежащих методов, рассчитаных на то, чтобы добиться неправомерного осуждения, поскольку это означает использование всех законных средств для достижения только лишь одной цели.

– Судья Джордж Сазерленд в деле «Бергер против Соединенных Штатов», 1935 год

В своем мемуарном эссе 1936 года «Крушение» Фрэнсис Скотт Фицджеральд заметил: «Признак первоклассного интеллекта – это способность удерживать две противоположные идеи в уме в одно и то же время, и все еще сохранять способность действовать». Перед теми из нас, кто работает в правоохранительных органах и хотя бы стремится к достижению первоклассного интеллекта, уголовное правосудие ставит сложнейшую задачу: как нам энергично выслеживать преступников, преследовать и наказывать их за преступления, но при этом быть совершенно уверенными, что ни в чем не повинный человек не пострадает из-за справедливой, но несовершенной системы, которой управляют практикующие специалисты, обладающие самыми разными человеческими недостатками и слабостями?