…В пакете, который развернул Валерий под пристальным взглядом остальных членов разведгруппы, лежало именно то, что я боялся увидеть, поскольку эта тема уже не раз и не два мелькала в наших беседах.

Она была серовато-белого цвета, с едва заметным оттенком желтизны, словно обтянутая пергаментом (если я правильно представляю себе, как он выглядит). Но пергаментом сморщенным, как будто «рифленым». Хватательный кластер представлял собой пять искривленных суставчатых отростков на тонкой кисти – выглядело это примерно так же зловеще и неприятно, как отмершая личинка ксеноморфа в стадии лицехвата.

Кости кисти и пальцев казались неестественно тонкими, но самым страшным было то, что на ногтях, слишком длинных и изящных для мужских, имелись заметные следы розового лака, уже облупившегося.

– Это женская рука! – вырвалось у меня.

– Спасибо, кэп, – насмешливо сказала Эльвира.

– А тебе какая разница? – равнодушно спросил Баранов.

– Она… чья?

– Да какое дело до этого? – с досадой отмахнулся Валерий.

… Розовый лак, слишком светлый для брюнеток. Тонкое запястье, настолько тонкое, что пришлось уменьшать на пяток звеньев и без того короткий позолоченный браслет часов, тех, что я когда-то дарил Татьяне…

– Вы что с ней сделали, уроды?

Я не верил, что могу испытывать такой ужас. Горный склон покачнулся под моими ногами. Нечеловеческие рыла трех ксеноморфов тупо пырились на меня своими остекленевшими буркалами. Моя рука сама собой выбросила сжатый кулак в ближайшую инсектоидную харю. Послышался треск хитина и следом за ним окрестности огласили вопли инопланетного Хищника. Паукообразное членистоногое отлетело в сторону и покатилось по склону вниз, нелепо размахивая коленчатыми конечностями.

Конечно, с Виктором мне было бы справиться чуть сложнее, если бы дело обстояло немного инача. Ведь сама мысль о том, чтобы ударить Мастера, плохо укладывалась у меня в мозгу, несмотря на работу Эльвиры. Неважно даже, что он ударил первым. Вы знаете, за Татьяну я бы его убил. И я уже намеревался это сделать. Неважно, что и как происходило между ею и мной, неважно, кто становился или ложился между нами, но есть вещи, которые мужчины не прощают. Не должны и не могут. Несмотря ни на что.

Его мистический статус окончательно стал для меня пустым звуком, и я ударил. Адекватно, прямым в верхнюю челюсть. Правда, расстояние было великоватым, и кулак достиг его физиономии уже на излете. От его хука слева я удачно уклонился, но и мой очередной удар не достиг цели. Если бы не появившееся в кадре лицо Эльвиры, на миг заслонившее фигуру Баранова, следующим ударом я должен был сбить его с ног. А там…

– СТО ПЯТЬ. СОРОК ОДИН. ШЕСТЬСОТ ЧЕТЫРЕ. ОДИННАДЦАТЬ, – отчетливо и с расстановкой произнесла Мельникова, глядя мне прямо в глаза.

Эльвира, конечно, экземпляр еще тот – настоящая королева ксеноморфов. Именно такой она и казалась мне в ту секунду. Пока не произнесла «ДЦАТЬ». После этого мир изменился. И больше уже никогда не становился прежним.

И насекомоподобные люди навсегда остались для меня такими. Вскарабкавшийся обратно Валерий с белесыми от ярости паучьими глазами готов бы накинуться на меня, но его остановил Виктор. Ему уже не нужно было меня бояться.

У меня внутри все переворачивалось, когда я взял отрубленную кисть руки, лежавшую на камне. Воображение услужливо рисовало мне картины, каким образом эта рука была получена… И насколько ужасны были эти картины, вряд ли надо долго объяснять. Но вот странно: только что эта рука была мертвой, высушенной, сморщенной… Однако стоило лишь мне взять ее в свои руки, как кожа разгладилась, а мертвенная бледность пергамента стала темнеть. Вены на наружной стороне ладони набухли, ногти порозовели… Разве что лак на них как был облупившимся, таковым и остался. Но самое страшное и непостижимое было в том, что пальцы вдруг дрогнули и зашевелились.

Зашевелились и волосы у меня на затылке. Особенно после того, как я понял, что рука каким-то образом вдруг стала частью меня, неким моим продолжением… Судорожно задергавшись, страшный обрубок словно бы потянул меня вперед и вверх, как раз к этому камню в виде ушастой головы.

Вот когда сработала программа, заложенная солгулианцами! Все ясно – обе эти банды уже давно спелись между собой, и договорились, какую роль отвести мне в этом деле. Неизвестно, правда, как все это делается «технически», но результат оказался впечатляющим. Ноги шли по крутому склону сами, аккуратно ступая между коварных камней. Словно бы мое тело было автомобилем, и в него вдруг залез новый водитель, передвинул меня на пассажирское сиденье, а сам взялся за руль и поставил ноги на педали… Ладно хоть, не выбросил вообще из машины на асфальт… Ох и попал же ты, Андрей Маскаев – никогда ты так не попадал, всегда был сам себе хозяин, и только сейчас оказался не волен владеть своими поступками. Ну что же, связался с Сатаной – добро пожаловать в Пандемониум…

Баранов тихо подозвал Валерия, который подошел, чиркнул зажигалкой и поднес пламя свечи поочередно к каждому из пальцев отрубленной руки, которая, как мне казалось, уже окончательно приросла к моей. Загорелись фитили, торчащие из-под ногтей, и не просто так загорелись, а с потрескиванием и искрами. Клянусь вам – я сам чисто физически ощутил жгучую и дергающую боль под своими ногтями. Рука дернулась и потащила меня словно в глухую каменную стену. Лишь когда я приник к камням почти вплотную, сумел увидеть вертикальную трещину, куда меня и потянула страшная рука. Вход в пещеру обнаружился чуть левее самой каменной головы, которая вблизи оказалась огромной – порядка четырех метров в поперечнике… Не уши вот только имела эта башка, а настоящие рога – словно бы сам Бафомет охранял место, где спрятана божественная реликвия. Не зря, наверное, некоторые полагают, что где находится бог – ищи рядом дьявола, он всегда где-то поблизости для равновесия… Щель, к которой меня тянула рука, была почти незаметной среди вертикальных каменных ребер, покрытых чахлой растительностью; пройдешь в одном шаге и не заметишь. Лаз оказался очень невысоким – не более полутора метров, и довольно узким – протиснуться взрослому человеку весьма проблематично.

Но толстяков в нашей разведгруппе не было. Я пролез внутрь, поеживаясь от неприятного мусора, падающего мне за шиворот (возможно, вместе с пауками). Уже в двух шагах от щели в пещере царила непроглядная тьма, но ужасная рука дергала и тянула меня дальше. Я сопротивлялся как мог, и тут появившийся рядом со мной Баранов без лишних слов зажег фонарь, освещая низкие своды и шершавые стены.