— Вот, возьми. Твой завтрак. Прости, но такого богатства, как в твоей столовой в Академии, предложить не могу. Что есть! — сухо сказал Морвин. На постель передо мной приземлилась одна из фляг, а рядом, на каменной долбленной тарелке, тяжеленной как я не знаю что, — несколько тонких ломтиков вяленого мяса. Это лучше всяких слов сказало мне о том, что ситуация в этом мире сложилась катастрофическая. Если уж в одном из Великих Храмов живут почти впроголодь… зря я не захватила пирожных.

Но я тут же устыдилась этой мысли и прикусила язык прежде, чем успела произнести.

Кусок в горло не лез, тем более мясо было непривычное, с привкусом козьего молока. Вода солоноватая и тоже невкусная, но я понимала, что нужно поддерживать силы. А когда наелась, удивилась еще больше — Морвин развернул травяной сверток и положил передо мной несколько плотно сложенных коричневых тряпок.

— Переоденься.

— Зачем? — недоверчиво посмотрела я на предложенное безобразие, осторожно разбирая то, что больше всего было похоже на лоскутки. Такие остаются иногда у нас после того, как раскроят ткань на платье. Их еще дают маленьким девочкам, куклы наряжать.

— Затем, что в своем тряпье ты здесь сваришься вкрутую. А мы скоро пойдем через город. Нам нужно в Храм Хаоса. Да и внимание ненужное привлекать не в наших интересах. Нарушим легенду. Ты замужняя женщина, должна носить соответствующую одежду. Всю информацию о статусе у нас можно считать по узору и цветам, так что это будет важной частью прикрытия.

И я знала, что не имею права спрашивать… но это было сильнее меня. Я подняла взгляд на Морвина, который возвышался над постелью всем своим немалым ростом, и тихо спросила:

— Это чье?

Его взгляд сузился.

— Если для тебя это имеет значение… приготовил специально для тебя, когда думал, что… не важно.

Я закусила губу.

— Отвернись.

Он выполнил мою просьбу, но все равно у меня руки слегка дрожали, когда стаскивала с себя пропахшее домом и уютом платье. А потом я поняла, что лучше бы сначала наоборот — как следует рассмотрела обновки и разобралась, прежде чем раздеваться.

— Я понятия не имею, как этот ужас надевать!! — проговорила я в панике. — Нет, не оборачивайся!! Сейчас… я сейчас сама соображу. Погоди.

Ну за что такие испытания! Сидела бы себе сиднем в родительском замке, никого не трогала — нет, потянуло на приключения… Сразу видно, что в мире Морвина дефицит с растениями и животными, раз даже на одежду толком не хватает материалов. Хотя, не исключено, что им просто нравится одевать своих женщин в подобную возмутительную одежду.

А потом до меня дошло. Что это — одежда замужней женщины. И он приготовил ее для меня. И… не стал выбрасывать. Пожалел ценные вещи?

Я новыми глазами, уже не так недоверчиво посмотрела на то, что нацепила. Тонкая полоска коричневой замши наверху, расшитая бледно-розовым бисером, на спине завязки. Живот вообще не прикрывает!! Из такой же темно-коричневой замши — короткая облегающая юбка выше колен, запахом, тоже на хитрых завязках. Ни единой пуговицы нигде! То-то Морвин не умел их застегивать. Обуви никакой тоже не дали, и я решила, что хоть туфельки-то можно оставить.

Так… вроде бы все, что надо, подвязала, все, что надо, подтянула, ничего ниоткуда не выпадает… почти.

— Можешь… повернуться.

Морвин не успел сдержать вспыхнувшего в глазах — того острого, сладкого, волнительного до дрожи, что отозвалось где-то у меня в груди щемящим чувством тоски по прошлому. Прошлому, где этого огня он дарил мне в избытке. Где мы с ним…

Ох. Снова обжигает холодом правое запястье, я чешу его украдкой за спиной.

— Ну… как? — ловлю на его лице отголоски тех эмоций, но он уже нацепил снова невозмутимую маску. Медленно подходит ко мне, выбивая остатки благоразумных мыслей из моей головы. Остается только звериная, неутолимая потребность в прикосновениях — которых я слишком долго была лишена.

— Почти справилась. Но если ты не закрепишь вот так… — осторожные пальцы пробегают по моим ключицам, подцепляют какие-то незаметные тесемки, пришитые к этой короткой тряпке, которую лишь по недоразумению кто-то мог назвать одеждой. Перекидывают мне через плечо, горячо пробегая по коже, закрепляют на спине. Потом так же с другой стороны.

— То что будет?.. — шепчу пересохшим горлом.

— Моя выдержка может подвергнуться слишком непосильным нагрузкам, — тихо договаривает он. А потом резко отворачивается. — Так, ты готова. Идем, пока раннее утро, и солнце еще не начало жарить в полную силу.

Перед выходом меня снабдили еще светло-бежевым платком на голову, который как-то хитро завязывался сзади. Длинные концы были обшиты бахромой и тем же розовым бисером. Чтобы солнечный удар не случился, как объяснил Морвин.

У самой двери, когда он последним взглядом осматривал комнату, чтобы проверить, что ничего не забыто, я решилась на вопрос. Сама не знаю, где взяла смелости.

— А если я для всех твоя… жена… — споткнулась я на этом непривычном слове, которое разлилось по языку терпкой сладостью, — Женам ведь положено идти за руку? А то мне… признаться, немного страшно.

— Нет, у нас так не принято, — Покачал головой Морвин. — Обычно жена следует перед мужем, демонстрируя своей одеждой и украшениями достаток семьи. Все изъявления чувств — только в спальне, за закрытыми дверями.

Я кивнула, потупившись, и не дожидаясь указаний, первая вышла в темный коридор. Мелькнула горькая мысль — хорошо, что хотя бы тогда, в Академии — он вел себя со мной по-другому.

Морвин догнал меня через два шага, молча взял за руку и повел за собой.

Вид города меня потряс. В душной жаре, что выползала на узкие улицы уже в столь ранний час, мы пробирались меж каменных глыб домов. По всей видимости, камень был здесь главным строительным материалом. Красный, бордовый, коричневый, местами черный… Огненная палитра, подстать алеющему небу. Было довольно чисто — но я нигде не видела ни деревца, ни кустика, ни травинки. Теперь понимаю, почему Морвин как зачарованный смотрел на деревья, на цветущий парк вокруг Академии пурпурной розы. И все равно не захотел оставаться в моем мире… Что его держало? Долг?

Я привычно уже бросила взгляд украдкой на запястье, не прикрытое больше рукавом. На секунду мелькнули смазанные очертания моего симпатичного паучка. Три лапки всего осталось. Что же с ним происходит? Узор стирается, что ли… Надо постараться больше не чесать. А то вдруг тот, кто подарил, расстроится. Кто это, кстати, был?.. Не важно. Сейчас есть заботы поважнее, чем вспоминать всякие мелочи студенческой жизни.

Храм Хаоса оказался монументальной глыбой серого камня бесформенных очертаний, которая возвышалась в самом центре города. На равномерном отдалении от других Храмов, как объяснил мне Морвин. Понятия не имею, как строители добились такого эффекта, но камень выглядел, словно небрежно смятый кусок глины — в нем не было ни одной ровной или правильной линии, только изгибы, впадины, выступы, шероховатости и окна, расположенные безо всякой логики. Как будто ребенок поиграл, а взрослые по недомыслию взяли его макет в качестве настоящей архитектурной модели.