В ходе следствия тщательно исследовались версии о расстреле и захоронении польских военнопленных как в Катыни, Медном и Харькове, так и в других местах. В частности, необходимо отметить, что впервые о предполагаемом захоронении польских граждан в Медном военные прокуроры узнали из публикации В.К. Абаринова{18}. Из сообщений польских прокуроров стало известно, что в г. Глубокое Витебской области также расстреливали польских офицеров. Непосредственная проверка с выездом на место подтвердила факты расстрелов в глубокской тюрьме. В ходе поиска был найден и допрошен бывший сотрудник НКВД Белоруссии П.Н. Майоров. Он еще до обнаружения постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., в котором содержалось решение о расстрелах поляков в Западной Белоруссии, рассказал о механизме применения репрессий к польским гражданам. Майоров пояснил, что уже в августе 1939 г. были созданы пограничные батальоны особого назначения, предназначавшиеся для сопровождения советских войск во время «освободительного похода в Западную Белоруссию» и оказания силовой поддержки органам НКВД в арестах «антисоветски настроенных» местных жителей, полицейских, осадников, провокаторов, разведчиков и представителей польской администрации. 17 сентября 1939 г. в составе подразделения этого батальона вместе с частями Красной Армии он вошел в г. Глубокое и участвовал в выявлении подозреваемых и их арестах. Непосредственно с арестованными «работали» сотрудники УНКВД, прикомандированные для проведения следствия. В тех случаях, когда по этим делам выносились постановления особого совещания или приговоры судов о расстрелах, для исполнения этих решений приезжали коменданты УНКВД областей. Расстрелы проводились в глубокской тюрьме и других местах{19}.

После обнародования документов из «особой папки» ЦК КПСС о расстреле польских граждан в 1940 г. встал вопрос о местах расстрелов и захоронений 7.305 человек из лагерей Западной Украины и Западной Белоруссии. Было обнаружено письмо Берии Кагановичу от 21 марта 1940 г., в котором шла речь о подготовке вагонов для выполнения срочного оперативного задания по перевозке в десятидневный срок 3 тыс. заключенных из тюрем западных областей БССР в г. Минск, 3 тыс. — из тюрем западных областей в центральные области УССР и 8 тыс. заключенных из тюрем НКВД УССР в Россию, и его приказ от 22 марта за № 00350 аналогичного содержания{20}. Необходимо было выяснить все обстоятельства, а также устранить противоречия между цифрами в решении Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. (расстрел 11000 чел.) и количеством поляков, расстрелянных в тюрьмах и лагерях Западной Украины и Западной Белоруссии, указанном в докладной записке Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 г. (7305 чел.). Для этого в ходе следствия выдвигалась и проверялась версия об отправке 8 тыс. поляков с территории Украины в Россию и уничтожении их не только методом расстрела, но и иными способами, похожими на несчастный случай (утопление, обморожение и т.д.). Основанием для выдвижения такой версии послужили письмо одного сотрудника НКВД, Тихонова, другому, Ивашутину, от 12 марта 1956 г., в котором говорилось об отправке тех же 8 тыс. заключенных с Украины в Россию, а также сообщение бывшего сотрудника НКВД А.И. Рыжего о массовом захоронении в Томске обмороженных польских офицеров. Кроме того, в периодической печати сообщалось о существовании в 1940-е гг. при НКВД СССР специальных (особых) террористических групп. Необходимо было выяснить, не занимались ли они поляками.

Проверка книг учета архивно-следственных дел 1-го спецотдела НКВД СССР показала, что в 1939—1940 гг. на территории Западной Белоруссии и Западной Украины было арестовано более 22 тыс. поляков. Однако провести расследование уголовных дел в отношении всех этих арестованных к апрелю 1940 г. органы НКВД не успели. Изучение документов показало, что хотя часть из 8 тыс. заключенных была из Западной Украины, но они могли относиться к другим национальностям. Удалось установить, что среди этих заключенных была значительная группа «украинских националистов», которые явно не могли быть поляками{21}.

Запрошенные в ходе следствия управления Федеральной службы контрразведки (ФСК) по Ярославской, Томской, Кемеровской и Свердловской областям, по Приморскому краю, Мордовской ССР ответили, что им ничего не известно о прибытии и содержании в 1940 г. в лагерях на их территории польских граждан, якобы отправленных в их адрес с Украины.

Допросы свидетелей А.И. Рыжего, В.А. Ханевича и других, а также протоколы следственных экспериментов и эксгумации, проведенные в г. Томске, подтвердили, что в этом городе нет массовых захоронений поляков.

Проходивший по делу как свидетель П.А. Судоплатов утверждал, что ни он, ни спецгруппы НКВД СССР, организовывавшие тайные операции по ликвидации людей, с их маскировкой под несчастные случаи, в 1940 г. не занимались массовым уничтожением поляков. Это подтверждают и материалы заведенного на него архивного уголовного дела{22}. Поэтому версия о направлении в 1940 г. 8 тыс. поляков или из числа 8 тыс. заключенных 3695 поляков (11000 — 7305 = 3695) из Украины для расстрела или уничтожения другим способом в Россию в ходе расследования дела в ГВП не нашла подтверждения. Следствием было установлено, что, хотя по постановлению Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. рассмотрение дел 11 тыс. поляков «тройками» должно было проводиться на основе справок из дел, такие дела не успели завести на всех арестованных. В соответствии с актом о передаче дел от 30 августа 1943 г. насчитывалось всего 21365 польских дел. Примерно такое же количество дел (21353) указано в справке спецотдела НКВД СССР от августа 1943 г. и в записке Шелепина Хрущеву от 3 марта 1959 г. (21857 дел), где отмечено, что число расстрелянных поляков соответствует этому количеству дел. Из всего этого следует, что число расстрелянных в западных областях Белоруссии и Украины поляков составляло отнюдь не 11 тыс. Видимо, надо принять цифру 7305 человек, основываясь на наиболее авторитетном источнике — записке Шелепина{23}.

В письме сотрудника НКВД Цветухина Баштакову от 25 ноября 1940 г. есть сведения о том, что имелись списки-предписания 1-го спецотдела на 3435 поляков, составленные на основании присланных в отдел личных тюремных дел{24}.

В заключении от 7 июня 1956 г. и письме сотрудников НКВД Тихонова Ивашутину от 12 марта 1956 г. говорится о направлении этих поляков и дел на них в 1940 г. в НКВД СССР. Там же сказано об уничтожении в 1952 г. по распоряжению МГБ СССР всех учетных документов о содержании поляков в тюрьмах УССР. Поскольку именно таков был механизм работы органов НКВД во время расстрелов польских военнопленных в 1940 г. (расстрелянные официально значились отправленными в НКВД СССР), следует признать, что на территории Западной Украины было расстреляно 3435 польских граждан, а на территории Белоруссии 3870 оставшихся из числа 7305 поляков{25}.