Портал, вопреки опасениям, вывел к Лоцманскому дому, на крыльце которого сидела живая и невредимая Гийола – и никакой Уи-Ныряльщицы. Вариант, о котором нельзя было и мечтать! Обходчик успокоился, Ясинь – наоборот.

Идиллическому воссоединению радовался каждый хмерлинь в округе, и даже вечно хмурое небо прояснилось и поголубело. Ясинь смотрел на заплаканное лицо любимой, гладил чёрные пёрышки волос, улыбался, слушал захлёбывающийся голос – и не верил.

Он очень хотел узнать, жива Гийола или нет, но эта вариативность относилась не к реальным фактам, а к тому компоту, который образовался у него в голове. Действительные воспоминания, навязанные представления, личное из детства и потенциально фальшивые факты из того периода, когда в него вселился Отвратень, – чему верить? Можно ли вообще верить себе?

На следующий день после возвращения он сообщил о своих планах:

– Хочу на Землю. К Норону. Надо с ним разобраться.

– Хорошо, – ответила Гийола. – Я с тобой. Надо спасти учителя.

Как будто ждала. Как будто в ту минуту, когда Тийда заговорил с ней через Ясиня и потребовал отправить его на Землю, «иначе однажды он не сдержится», она уже похоронила его, а всё остальное – понарошку.

Гийола начала выстраивать сложный трёхступенчатый портал, ориентируясь на координаты и метки, ведущие к новой базе Отвратней. Сложная работа, полностью захватившая её. На расчёты ушло два дня, так что времени на сомнения не оставалось.

Пора возвращаться на Землю. Они не могли сидеть и ждать. А главное, они уже не могли выносить друг друга. Едва лишь высохли слёзы радости, они оба обнаружили, что искреннее чувство, которое соединило их, осталось в прошлом. Ясинь помнил, что любил Гийолу – и помнил, что она умерла. Гийола любила своего защитника – и понимала, что он стал другим. И был другим с самого начала.

Втайне они тосковали по тем безумным дням, когда Уи-Ныряльщица гоняла их по Гьершазе и для счастья вполне хватало поцелуев. Теперь же они стали чужими: Ясинь не мог доказать, что достоин доверия, Гийола не могла доказать, что она действительно существует и всё происходящее – не навязанный сон.

Нападение на Норона выглядело наиболее логичным решением проблемы, потому что с Норона всё началось.

«Обходчик предвидел это, – успокаивал себя Ясинь. – Наверняка рассчитывал, что мы так и поступим!»

Чушь! Дед верил в умственные способности Гийолы. Ученица Лоцмана не настолько идиотка, чтобы нападать на того, кто сумел справиться с её учителем! Как можно надеяться на успех при такой расстановке сил?

На это и рассчитывала Гийола – что Норон не будет готов к подобной глупости.

Он и не был.

Норон готовился к родам.

Сидя на стуле посреди комнаты, Отвратень оглядывал расставленные вдоль стен коконы. Они уже утратили сходство с зернами и напоминали серовато-розовые клубни. Округлившиеся и мягкие на вид, коконы были опутаны толстой паутиной отростков, благодаря которым сохраняли вертикальное положение.

Если приглядеться, можно было заметить бледное пульсирующее пятно в верхней части каждого клубня. Если прислушаться, можно было уловить равномерное сердцебиение – хор из двадцати четырёх нетерпеливых душ, которые жаждали исполнить своё предназначение и очистить мир от зла.

«Подлинное Зло не приходит извне – оно начинается внутри», – сказал им Учитель. Его слова подтверждались их собственными воспоминаниями: в прошлой жизни их оскорбляли, унижали, отвергали, вынуждали терпеть несправедливость. Но теперь!..

Теперь они становились теми, кого будет трудно обидеть.

Роды приближались, и, оглядывая «кладку», Отвратень всё больше мрачнел. Слишком быстро. Ещё бы недельку! Для обычной Вражницы хватило бы прошедших шести дней. Для тех, кого он ждал, требовалось больше времени – и больше пищи.

Ускорение процесса, как и любое другое нарушение технологии, могло закончиться смертью новорожденных. Поэтому Норон крутил головой, высматривая признаки разрушения оболочки или неправильного развития плода. Чтобы не рисковать, он вытащил из кармана фигурку Лоцмана и поставил под стул: «младенцы» могли нечаянно повредить пластик.

Наконец один из коконов задрожал – и выбился из общего ритма. Норон приложил руку к бледному пятну, успокаивая. Существо рождалось нормально: оболочка расползалась сверху вниз, но продолжала защищать ещё не затвердевшую кожу.

Высунулась бледная голова, покрытая лёгким розоватым пушком. Глаза, всё ещё скрытые плёнкой, прищурились, хотя света было совсем мало.

Сумрачное декабрьское утро, промозглое и недружелюбное, приникло к окну, разглядывая чудовище.

– Всё хорошо… Ты молодец! – Норон потрепал новорожденного по загривку и обернулся на треск, прозвучавший со стороны прихожей.

«Опять Траквештрерия! – раздражённо подумал он. – Как не вовремя!»

Отвратень ожидал увидеть Тийду Лан Хоколоса, растерянного, виноватого, просящего о помощи и защите – его глазам предстал Ясинь, который покрывал поверхность зеркала краской из баллончика. Поскольку делал он это с закрытыми глазами, то стене и ближайшему кокону тоже досталось.

– Вот тебе! – торжествующе воскликнул Ясинь, истратив баллончик до конца, и заглянул в комнату.

И тут же отпрянул, рефлекторно прикрывая лицо рукавом – крайний кокон, заляпанный зелёной краской, лопнул, так что в разные стороны полетели ошметки побуревшей оболочки. На пол выплеснулась вонючая жёлтая жижа, а следом шлёпнулись красно-сизые внутренности, прорвавшие кожицу живота.

Как ни странно, голова у недоразвитого плода была вполне сформировавшейся: розовый пушок на черепе налился соком и стоял торчком, образуя защитную корону. Глаза умирающего существа распахнулись от боли, изо рта вырвался жалобный стон. Хороший признак для Норона: «Значит, живучие», – подумал он и переключил внимание на гостя.

– Тийда, мне очень жаль, – сказал Норон, медленно двигаясь в сторону Ясиня. – Ты не смог справиться со своим носителем! Мы должны попробовать ещё раз, согласен? Задержи его – я доделаю остальное.

– Ну, давай, – ухмыльнулся Ясинь, делая шаг ему навстречу. – Посмотрим, кто кого!

– Идиот! Тебя я убью первым!

Норон протянул руку… но ничего не произошло.

– Он защищается, – объяснил Ясинь, тесня Норона к коконам. – Он до сих пор уверен, что сможет меня переломить!

– Может быть, сможет, – кивнул Отвратень. – Но я не собираюсь ждать, когда у него получится!

– Я тоже! – согласился Ясинь и кинул в Норона баллончиком из-под краски.

Маг инстинктивно отпрянул – и нечаянно опёрся о ближайший кокон. Оболочка смялась, и существо, скрывающееся под ней, испуганно заверещало.

– Я, кажется, помешал? – ухмыльнулся Ясинь и со всей силы пнул другой кокон.