почуял их раньше, из-за того что все они были вымыты, надушены и причесаны, словно люди, ввиду чего начисто лишились собачьего запаха.

Как мы знаем, собаки в большинстве своем не способны разговаривать, но это не означает, что Анаксимандр никак не мог сообщаться с ними, поскольку стайные животные владеют способом коммуникации, протекающей без слов, за пределами восприятия человека (нечто наподобие обмена мыслями), и хотя такая коммуникация менее точна, нежели человеческий язык, она обладает не меньшей сложностью и может с большой эффективностью использоваться для сбора и передачи информации.

Анаксимандр спрыгнул со стены. Собаки – их было пять, все самки – окружили его и принялись обнюхивать; и хотя транскрипция обмена мыслями невозможна, поскольку он производится без слов, все же можно сказать, что их беспокоили его ранения, волновало его присутствие, восхищали его размеры, интриговал окутывавший его ореол магии, что они были искренни в своем желании хоть раз в жизни покинуть территорию вокруг дворца, подозрительны в отношении всего, неудовлетворены, голодны, недостаточно тренированы, а также обуреваемы сотней других эмоций, настолько специфически собачьих, что их никаким образом невозможно передать никому, кто сам не является собакой.

Анаксимандр, хоть он и считал себя бывалым псом ввиду своей способности к речи и участию в людских делах, почувствовал себя несколько ошеломленным в присутствии такого количества других собак, да к тому же еще и женского пола, так что на какое-то время все мысли о свитке покинули его. О том, что случилось на протяжении этого времени, пожалуй, будет лучше умолчать, ибо вуайеризм – занятие по меньшей мере невежливое, но после того, как они покончили с делами, которые собакам представляются вполне естественными и нормальными, хоть и вызывают у людей чувство неловкости, Анаксимандр вновь вернулся к тому, зачем сюда явился. Посредством обмена мыслями он выяснил все, что было известно его новым знакомым об интересующем его вопросе, а им было известно немало, ибо у собак в этом месте почти не было занятий, помимо того чтобы сидеть тихо и выглядеть милыми, ввиду чего их умы без помех наполнялись сведениями о делах здешних обитателей.

Прежде всего Анаксимандр узнал, что свиток был похищен самим Тривзом, Гэмом и Присси – пес опознал их по мысленному отпечатку их запахов. Как он понял, это событие вызвало во дворце большую суматоху – такую, что весь привычный распорядок этого места оказался нарушен. Затем он узнал, что вскорости после этого Кларисса, которую здесь уже давно не видели, была официально объявлена мертвой и были предприняты усилия по розыску ее наследника, Тривза; и что, если его не обнаружат к концу этого сезона, бо́льшая часть богатств Мордью перейдет к ее ближайшему живому родственнику – дальнему кузену, который был хозяином этого места, и что все жители дворца последнее время только об этом и говорят, даже слуги. Когда-то Кларисса тоже жила здесь, именно поэтому он смог учуять запах ее вещей, но от нее всегда были одни неприятности, а потом она вообще плюнула на семью и сбежала со своим любовником, которого здесь не одобряли.

Помимо этого, у собак имелось много другой информации, которой они делились с Анаксимандром, попутно вылизывая его раны и всячески стараясь его успокоить. Однако Анаксимандр не мог позволить себе расслабиться: ведь он-то знал, что мать Тривза жива и что это одновременно и дает огромный шанс, и представляет собой ужасную опасность, поскольку живой человек может заявить о своих правах на богатства, но также может быть и убит, чтобы богатство досталось другому лицу. Теперь пес видел два пути дальнейшего развития событий: либо богатство перейдет к владельцу этих самок, либо оно перейдет к Тривзу. И если оно могло перейти к Тривзу, то, видимо, потому Пэдж и делал ставку на такой вариант, ведь он мог, прибегнув к своим средствам, вынудить Тривза передать права на эти богатства ему, частично или полностью; причем весьма вероятно, что упомянутые средства будут включать в себя насилие по отношению к спутникам Тривза, в число которых входил и Сириус.

Пораженный этой последней мыслью, Анаксимандр тотчас покинул своих новых знакомых, не бросив на них даже прощального взгляда. Впрочем, он оставил им свое чувство благодарности, а они взамен наделили его чувством надежды на его возвращение.

Первым его побуждением было бежать в трущобы и разыскать мать Тривза, чтобы рассказать ей все, что он узнал, и описать свои умозаключения касательно возможных последствий, чтобы она смогла сама решить, какой образ действий будет для нее наилучшим. Однако чем дальше он бежал, тем слабее себя чувствовал. Упадок сил был гораздо более резким, нежели постепенное истощение, какое порой случается, когда в рану занесена инфекция, что часто сопровождается лихорадкой и выделением гноя из зараженного места. Обратив внимание вовнутрь и прибегнув к тем чувствительным способностям, какими обладают животные, живущие сами по себе и полагающиеся на свое тело, Анаксимандр принялся искать что-либо необычное, и у него ушло немного времени, чтобы понять, что пули, которые использовал Пэдж, состояли из отравленного сплава. Он определил это по тому, что рана на его крупе, где пуля прошла навылет, оставалась чистой, в то время как от пули, засевшей в плече, исходило ощущение металлического жжения, и это ощущение распространялось в окружающую плоть. Больше всего его беспокоили горло и шея, которые заметно распухли. Вот уже онемело и ухо с этой стороны, а за ним глаз, морда… И внезапно, в одно мгновение, Анаксимандр полностью обессилел и повалился на бок. Все, на что он оказался способен, – это заползти под прикрытие груды дров, наваленных перед дверью одного из купеческих домов.

После этого время пошло необычным образом: с одной стороны, оно тянулось мучительно медленно, с другой – ускорилось; Анаксимандр то приходил в сознание, то снова уплывал в беспамятство, так что, если бы его спросили, который сейчас час или сколько он здесь пролежал, он не смог бы ответить. В какой-то момент его обнаружил служитель и вытащил на улицу – пес едва смог поднять голову, чтобы показать, что он еще жив. Дар речи покинул его; его положили на тележку и куда-то повезли – очевидно, намереваясь избавиться от него, поскольку в конце концов он оказался вывален вместе с мусором возле границы трущоб и оставлен там. Помойные чайки внимательно его разглядывали и время от времени поклевывали на пробу.

Позорно не иметь возможности защитить себя от паразитов, и Анаксимандр лежал, переполняемый стыдом, чувствуя, как крысы покусывают его обнажившуюся плоть. Впрочем, никто из тех, кому довелось его попробовать,