Гэдж отправился выполнять поручение. Снадобья в посудинке осталось на самом дне, и Радагаст, растирая остатки мази по лапе дремлющего барсука, обеспокоенно покачал головой.

— Надо бы пополнить запас… Хорошая штука этот немейник — и лечит, и обезболивает, и воспаление снимает.

— А рецепт есть? — спросил Гэдж. — Мазь-то сделать несложно… Он ведь на болотах растет, этот немейник?

— На болотах. Серенькие такие мяконькие цветочки.

— Я знаю. Могу сходить и набрать.

Радагаст аккуратно перебинтовывал тряпицей обработанную мазью барсукову лапу. Вздохнул с видом человека, чьи опасения полностью оправдались.

— Неладно что-то в лесу, Гэдж. Будет время — сходим вместе… А то ведь пойдешь да пропадешь — и что я тогда скажу Гэндальфу?

«Если он вернется», — с досадой подумал орк.

— Да что со мной может случиться? Я что, стеклянный? — проворчал он. Ему порядком надоело, что все считают его бестолковой хрустальной вазой, которую вроде и тащить тяжело, но и бросить нельзя, к тому же сидеть в лени и праздности в Росгобеле ему сегодня было совершенно невмоготу. — Не тревожься… Раз уж меня навязали тебе на шею в качестве помогалы, я теперь буду помощь тебе причинять изо всех сил.

Радагаст криво улыбнулся.

— Вот этого-то я и боюсь, друг мой.

— Ну, спасибо.

— Слишком уж ты порой бываешь рьян в своих устремлениях. — Бурый маг рассеянно поглаживал притихшего барсука. Затея Гэджа ему совершенно не нравилась, но он слишком хорошо понимал, что удержать орка в Росгобеле возможно, только связав его по рукам и ногам. — Но мои слова, увы, для тебя мало что значат, посему мне остаётся уповать лишь на твое благоразумие и осторожность. Что ж, иди, охота пуще неволи… только, будь добр, не забирайся далеко. Немейника вполне и на краю болот можно набрать, в топи лезть никак не требуется.

— Угу, — сказал Гэдж.

* * *

На болотах все оставалось по-прежнему.

Стояла тишина, слоился туман. Из горсточек почвы, сохранившихся под слоем болотной жижи, кое-где торчали гнилые, высохшие трупы деревьев, словно покосившиеся столбы на старых могилах. Время от времени, разрывая мглу, вздувался над водой огромный пузырь — и глухо лопался, точно гнойник, распространяя в мёртвом воздухе удушливые, вызывающие дурноту миазмы. Длинные и путаные бесцветные водоросли полоскались в густой, будто расплавленная смола, чёрной воде, покрытой какой-то отвратительной серой пленкой. Болота, как всегда, представлялись пустынными и безжизненными, и все же сейчас Гэдж как никогда был уверен в том, что они обитаемы, что из кисеи тумана наблюдают за ним десятки жадных внимательных глаз, чьи обладатели незримо затаились в зловонной пелене — и ждут, ждут, когда орк, одурманенный злыми чарами колдовских трясин, переступит невидимую границу…

Но Гэдж, верный своему обещанию, не заходил далеко. Он брел по краю болот, собирая в берестяную торбу растущие на кочках серенькие невзрачные цветочки с толстыми мясистыми листьями. Здесь, на границе топей, они попадались редко и были мелковаты, так что орку пришлось пройти на восток полторы-две мили, прежде чем ему удалось насобирать половину торбы; конечно, если бы продвинуться чуть дальше в глубину болот, сказал он себе, хотя бы на полсотни ярдов, дело бы пошло намного быстрее…

Он остановился.

Лес перед ним неожиданно оборвался. Гэдж вышел к просеке, по которой пролегала земляная насыпь и широкая — здесь могли бы разъехаться две средней величины телеги — дорога. Она пропарывала лес насквозь, выходила к болотам и тянулась, насколько хватало глаз, дальше, ныряя в туман — широкой, сложенной из крепких надёжных брёвен гатью. Бревна были толстые, основательные, кое-где поросшие мхом; промежутки между ними оказались заложены хворостом и пластами торфа. Дорога, должно быть, вела к Дол Гулдуру; интересно, спросил себя Гэдж, знал ли о ней Гэндальф? И не этим ли путем увёл волшебника пронырливый Пучеглаз пару дней назад?

Томимый любопытством, орк ступил на мшистые бревна и прошёл по гати с десяток-другой ярдов. Настил чуть дрогнул и покачнулся под его тяжестью; внизу зачавкало и захлюпало, кое-где в промежутке между бревнами поблескивала вода. Что-то белело чуть в стороне от гати, погруженное в зеленую хлябь, и Гэдж присмотрелся: кажется, это был череп, но чей — человеческий, орочий, лошадиный — орк разглядеть не мог. Зато серые цветочки немейника вокруг черепа поднимались исключительно густо и дружно, лоснясь от сытости, и были куда крупнее и жирнее своих чахлых собратьев, растущих на краю болота. Гэдж мысленно облизнулся: до черепа и немейника было совсем недалеко — пара ярдов, три-четыре осторожных шага.

Он сломал торчащую рядом из воды сухую палку и тщательно прощупал ею ближайшую мшистую кочку за краем гати. Кочка почти не подалась — выходило, что здесь практически твёрдая земля. Гэдж осторожно шагнул вперёд, на мох, готовый в случае чего немедленно запрыгнуть обратно на настил — но под сапогом чувствовалась твердь, нога его не провалилась в топь ни на дюйм. Приободрившись — кажется, болота были вовсе не так опасны, как о них говорили — Гэдж, опираясь на слегу, сделал ещё один осторожный шаг… и ещё…

Ненадежный ковёр мха подался под ним, ушёл куда-то вниз, и орк разом погрузился в болото чуть ниже колен.

Мягкие холодные объятия трясины плотно охватили его ступни и голени. Под ногами не было опоры, и Гэдж продолжал медленно погружаться в хлябь… В какую-то секунду в душе его поднялся смертный ужас, он отчаянно рванулся, пытаясь выбраться из трясины, освободить хотя бы одну ногу, но тут же вспомнил — трепыхаться нельзя… Он отошёл от гати всего лишь на несколько шагов, и выбраться из ловушки — пока ещё! — было несложно. Он перевел дух, нащупал слегой твёрдую кочку поблизости, и, опираясь на неё, попытался вытянуть одну ногу.

Сухая палка переломилась в его руке с громким злорадным треском, и орк, не удержав равновесия, с плеском ухнул в мягкую податливую слякоть.

Да что за невезение!

Он разом погрузился в болото еще на несколько дюймов — в холодное месиво, в жадную густую глубину, в которой не было дна. Забился — отчаянно, судорожно, изо всех сил, потом понял, что этим только усугубляет положение: трясина хватала его и затягивала в себя, как кисель хватает неосторожную муху, из глубины топи поднимался в воздух сладковатый смрад одурманивающих болотных испарений. Гэдж замер и постарался выровнять дыхание.

Дурень! Болван стоеросовый! Куда его понесло… Не хватало только утонуть в болоте… тут, в двух шагах от спасительного настила! И составить компанию этому неопознанному черепу…

Над ухом монотонно зудел комар, и Гэдж яростно отмахнулся. Спокойно, парень, сказал он себе.