— Нет, я сейчас в теннисный клуб.

Не разжимая кулак, Нуреттин с силой ткнул им Рефика в плечо, как делал когда-то, когда они вместе играли в футбольной команде училища.

— Идешь, стало быть, в этот снобский клуб? — Сказал он это весело, потому что знал, что Рефик не обидится.

Рефик смутился и сделал кислую мину: ничего, мол, не поделаешь!

— Значит, не составишь мне компанию? А то выпили бы, согрелись, поболтали… — сказал Нуреттин, но, увидев всю ту же кислую мину на лице Рефика, прибавил: — Ладно, как хочешь. Топай к своим снобам… Да, кстати, как Омер?

— Скоро должен жениться.

— Серьезно? Один я, похоже, холостым останусь. — Толпа идущих со стадиона постепенно редела, однако несколько человек все-таки прошли прямо между ними. — Ладно, счастливо. На следующей неделе «Фенер» будет играть с «Гюнешем». Я сижу со стороны кладбища за воротами!

Рефик улыбнулся и проводил Нуреттина взглядом, пока тот не затерялся в толпе. Потом вернулся немного назад вдоль трамвайных путей, купил билет в кассе Таксимского сада и вошел в ворота. В саду, как всегда по воскресеньям в послеобеденное время, было безлюдно, но со стороны уборной все равно доносилась обычная вонь. Издалека слышался гул расходящейся толпы. «Плохой был матч, — думал Рефик. — Мяч в воротах побывал всего один раз. Но я все равно смотрел. Хотелось подышать свежим воздухом — вот и подышал, даже замерз». Впереди показался деревянный дом, в котором располагались ресторан и клуб. «Да, подышал свежим воздухом. Сейчас все вместе вернемся домой, славно посидим в тепле!» Рефик и Осман с женами приехали сюда после обеда; все пошли в клуб, а Рефик отправился на футбольный матч. Поскольку назад они решили вернуться вместе, Рефику тоже нужно было сейчас зайти в этот «снобский», по выражению Нуреттина, клуб, где когда-то так часто бывал. Открыв деревянную дверь, Рефик быстро поднялся по лестнице, на ходу отмечая, что ничего здесь не изменилось: тот же разбитый дверной молоток, тот же пожелтевший устав клуба, многие годы висящий на одном и том же месте в рамке с треснувшим стеклом; даже улыбка у официанта ничуть не изменилась. От этого ему стало немного грустно, но вскоре грусть исчезла. Пройдя мимо открытых комнат, в которых играли в карты и курили, он нашел родственников именно там, где и рассчитывал. Они пили чай. Рефик поздоровался с присутствующими, сел рядом с Перихан, жестом велел официанту принести чаю и, обрадовавшись, что не нарушил ход разговора, стал прислушиваться к беседующим.

Напротив Османа сидел председатель клуба Мюкримин-бей, профессор медицины, которого в председатели выбрали не потому, что он хорошо разбирался в теннисе, а потому, что у него были связи в правительстве и в высшем обществе. Его связь с миром спорта исчерпывалась статьями о пользе здорового образа жизни, которые он время от времени публиковал в газетах. Сейчас председатель рассказывал о грозящей теннисному клубу опасности: новый губернатор собрался снести здание клуба и выделить взамен небольшой участок земли на заброшенном христианском кладбище «Сурп-Агоп», находящемся неподалеку. Могло, впрочем, выйти и так, что даже этот участок не будет выделен: губернатор высказался в том смысле, что клуб, мол, не столько спортивный, сколько развлекательный центр, где процветают азартные игры. Что это такое, вопрошал Мюкримин-бей, как не оскорбление всем членам клуба? Кое-кто возражал председателю, говоря, что нужно быть сдержаннее, другие же предлагали написать письмо премьер-министру и призвать его защитить турецкий теннис. Спор, казалось, разгорелся довольно ожесточенный, но потом кто-то отпустил шутку, и все засмеялись. Когда же одна из дам сказала, что играть в теннис на кладбищенской земле нехорошо, атмосфера еще больше смягчилась, а потом все замолчали. Затем один из присутствующих, одноклассник Османа по Галатасарайскому лицею, торговец железом Хамди, сидевший в уголке и время от времени посматривавший на Рефика, обратился к нему:

— Ну а ты, Рефик, что делал в последнее время? Говорят, доехал аж до самого Кемаха?

— Да, — ответил Рефик, заметив, что в наступившей тишине вопрос расслышали все.

— А чем ты там занимался?

— Да так, ничем.

— Говорят, книгу написал, а министерство ее издало.

Рефик знал, что за разговором наблюдают все присутствующие, и поэтому хотел выглядеть спокойным и безучастным, но, проговорив:

— Да, книга вышла, — понял, что в присутствии Османа почему-то никак не может выйти из образа послушного младшего брата.

— Ты, выходит, теперь писатель! — сказал Хамди. Слово «писатель» он произнес чуть ли не нараспев. — Пишешь, значит! — И он посмотрел по сторонам, давая понять, что нашел интересную тему для беседы. — И на какие же темы ты пишешь? О насущных проблемах страны, конечно?

Пока Хамди не успел еще раз произнести слово «писатель», Рефик сказал:

— О проблемах деревни.

— О проблемах деревни… — протянул Хамди и еще раз посмотрел по сторонам, словно призывая всех обратить внимание на Рефика. — Интересно… Если я попрошу, подаришь мне экземпляр своей книги? С автографом, конечно. Потому что я тоже…

Тут в двери показалась чья-то голова.

— Кто-нибудь знает, как закончился матч?

Рефик не упустил случая прервать неприятный разговор:

— Один-ноль, «Фенер» выиграл!

— Вот как? Кто забил?

— Яшар!

— О, Васыф, дорогой, что это тебя совсем не видно? Почему вчера не зашел? — спросил Хамди, поднимаясь с места.

Когда он вышел, в комнате возобновился разговор о будущем клуба, однако теперь уже все перешучивались, и спор превратился в веселую беседу. Даму, говорившую, что нельзя играть в теннис на кладбище, успокоили, сказав, что в том углу кладбищенской территории, о котором идет речь, нет могил, только развалины старой церкви. В комнату, где они сидели, первым делом заглядывали все посетители клуба; кто-то оставался, кто-то уходил. Когда какой-то высоченный малый просунул голову в дверь и попросил у жены разрешения сыграть еще одну «партийку», а та с гневом указала на часы, Осман поднялся с места. За ним встали Нермин, Рефик и Перихан. Подождав, пока Осман переговорит на прощание с председателем клуба, спустились по лестнице в сад. На улице было все так же холодно и хмуро. Перихан прижалась к Рефику, он взял ее под руку.

Они уже подходили к машине, припаркованной у кладбищенской стены, когда Осман заговорил с Рефиком:

— Мюкримин-бей сказал, что ты уже много месяцев не выплачивал членские взносы. Хотел, чтобы я их внес, но я не захотел платить за тебя.

— Да.

— Клуб, как тебе известно, переживает трудные времена. Было бы хорошо, если бы ты заплатил.

— Да.

— Или, может быть, мне нужно было заплатить?

— Не знаю.

— Что значит «не знаю»? — спросил Осман, остановившись у машины. Обычно он мгновенно доставал ключи из кармана, но сейчас почему-то долго не мог их найти. Сердито посмотрев на Рефика, пробормотал: — И куда запропастились эти ключи?