Но Рауль был готов и к такому неожиданному вопросу.

– «А что случилось в Мадриде?».

– «А Вы там убили гражданина Испании!».

– «Не может быть! Правда у меня там была одна стычка с грабителями, но чтобы убить… нет! Не может быть…» – парировал Рауль провокационный вопрос, в ответе изображая неподдельную искренность.

– Вы так думаете…. А у меня есть документы Интерпола, в которых приводятся неопровержимые доказательства Вашей вины в этом!» – как ему казалось, добил, становящегося подследственным, комиссар Баранья.

– «Да-а? Странно! Я ведь всего-то один раз ударил нападавшего грабителя?! В любом случае это была необходимая самооборона!».

– «Как с Воронцовым?» – попытался подловить Мендеса комиссар.

Но Рауль, поняв, что по поводу Интерпола Баранья сочиняет, был готов и к такому повороту в допросе, спокойно парировав уловку:

– «Это, которого…. Вы… говорили…».

– «Да это не я говорил, а… сам Воронцов! – делая вид, что раздражается, продолжил Баранья – У меня есть заявление этого сáмого Воронцова! И не только об убийстве его Вами, но и о том, что Вы, дон Мендес, вообще русский…, из Москвы! Что Вы на это скажете?».

– «Ха-ха! Комиссар, но Вы же сами прекрасно понимаете, что человек не может назвать того, кто убил его. Это нонсенс! Тем более что я, якобы, русский!».

– «Так он написал в своём заявлении, что в случае его внезапной смерти виновником считать Вас, дон Мендес!».

– «Как это?!».

– «Наверно чем-то он Вас подвигнул на это? Скорее всего, предательством, сдав Вас, как своего одноклассника!».

– «Ну, если даже предположить это, то зачем же было его убивать?!».

– «А он мог ведь Вас шантажировать!».

– «Чем же?».

– «Принадлежностью к России, например!».

– «Комиссар, даже если это допустить, то согласитесь, что это ведь не повод для убийства?!».

– «Ну, почему же? Если Вы русский разведчик, то это вполне достаточный повод для убийства!».

– «А, извините, зачем русским иметь здесь у нас своих разведчиков? Вы, что, так ненавидите и боитесь их?».

– «Да нет! Дон Мендес, но давайте лучше вернёмся к моим вопросам».

– «Извините, конечно, конечно! Но, господин комиссар, я здесь нахожусь всё ещё в качестве свидетеля, или уже в качестве обвиняемого в чём-то?».

– «Пока – свидетеля! Но Вы упорно не хотите сотрудничать со мной, со следствием! Поэтому Ваше качество может быть быстро переквалифицировано из свидетеля в подозреваемого!».

– «Господин комиссар! Я против Вас ничего лично не имею, и готов Вам всё рассказать! Но сотрудничать с каким-то следствием по этому делу у меня нет пока никакого желания, так как я не вижу себя… фигурантом этого дела!».

– «Господин Мендес, только поймите меня правильно. Лично я тоже ничего против Вас не имею. Но мне поручено вести это дело, и я обязан в нём разобраться. Кто убил этих двоих, если это сделали не Вы? Убили их сознательно или в целях самообороны? Каковы были Ваши отношения с ними и возможные мотивы убийства? В конце концов, кто Вы, господин Мендес? И Вы должны мне помочь в этом!».

– «Я?».

– «Да!» – замолчал комиссар, снова начав прохаживаться по кабинету и зачем-то выглядывая в окно, неожиданно заключив:

– «Если хотите быстрее выйти отсюда!».

– «А я что, задержан?».

– «В общем, теперь да! К сожалению, я пока вынужден Вас задержать! Вот постановление о Вашем аресте и временном содержании под стражей!» – протянул комиссар заранее подготовленный листок бумаги.

Значит вызов меня сюда, якобы в качестве свидетеля, как я и ожидал, был всего лишь финтом этого следователя, дабы не тратиться на мой арест у меня дома или на улице?! Но ведь это может быть ещё и потому, что он специально решил не устраивать моего ареста дома на глазах у родни. Видно этот следователь не дурак и имеет по поводу и моих родственников тоже далеко идущие планы? – рассуждал Гектор.

Поняв это, Рауль прочитал постановление о своём аресте, нарочно изобразив на лице недоумение, и ответил:

– «Ну, раз так, то, что же мне остаётся делать? Я, конечно, всё Вам расскажу, господин комиссар, так как дома меня ждут!» – почему то сейчас он подумал лишь о Родине и родителях, расписавшись в ознакомлении, и, с выражением сожаления на лице, вернул листок комиссару.

– «Извините, но теперь Вы будете доставлены в камеру подследственных, где проведёте некоторое время, пока будет идти следствие. В общем, до суда, если, конечно, окажетесь виновным!».

– «Понятно! А могу ли я позвонить домой жене?».

– «Теперь уже в этом нет необходимости. Я сам лично сообщу Вашей жене при обыске в вашей квартире».

– «А что, и обыск будет?».

– «А как же? Всё, как положено! Дело-то уголовное, как минимум! Ну, а если окажется, не дай бог, конечно, что Вы не тот, за кого себя выдаёте, тогда Вами займётся контрразведка!».

– «Но я по рождению действительно не аргентинец, а американец кубинского происхождения!».

– «Мне это известно! Но здесь речь идёт уже о Вашей принадлежности к России!».

– «Понятно, хотя это, конечно, чушь! Кстати, согласно Конституции Аргентины, я ведь не должен быть принуждён давать показания против себя самого!».

– «Безусловно!».

Тут Рауль подумал, что раз всплыли его мадридские дела, значит американцы уже сдали его аргентинским властям.

Предали!? Или борются за честь мундира? Или вычислили меня? Пока мне это не ясно. Возможно и то, и другое, и… третье. Ладно, буду бороться за себя и за свою семью! – решил разведчик.

Вскоре в дверь постучали и вошли трое в штатском.

Комиссар вручил одному из них бумаги, и тот произнёс давно с волнением ожидаемое Гектором предложение:

– «Господин Мендес, следуйте за нами!».

– «До скорой встречи!» – как-то даже дружелюбно пожелал на прощанье комиссар Баранья.

Конвой проводил Рауля во двор, усадив в машину. Попетляв по улицам Буэнос-Айреса они вскоре подъехали к дому № 11 на проспекте «Имени 25 Мая», в котором размещалось контрразведывательное управление СИДЕ.

А ещё через несколько минут за его спиной захлопнулась дверь довольно просторной одиночной камеры.

Раулю теперь всё стало ясно по поводу своего ареста. Ведь согласно Конституции страны никто не мог быть арестован без письменного приказа компетентных властей.