Перед парадным входом фактории Струана она остановилась и протянула руку для поцелуя.

— Благодарю вас и спокойной вам ночи, дорогие друзья, пожалуйста, не обременяйте себя ожиданием, один из слуг может проводить меня до миссии.

— Даже не помыслю об уходе, — тут же сказал Паллидар, беря её за руку и на мгновение удерживая её ладонь в своей.

— Я… мы будем рады подождать, — заверил её Тайрер.

— Но я не знаю, пробуду я там час или несколько минут, это будет зависеть от того, как себя чувствует мой жених.

Однако они настаивали, и она поблагодарила их, проскользнула мимо вооруженного ночного стража в ливрее и поднялась по лестнице, в пышном кринолине, сняв шаль и держа её в опущенной руке, все ещё приятно взволнованная вечером и тем обожанием, которое окружало её.

— Привет, дорогой, просто зашла пожелать тебе спокойной ночи.

Струан встретил её в элегантном халате красного шелка, наброшенном поверх свободной рубашки и брюк. На ногах у него были мягкие сапоги, у горла — галстук. Он легко поднялся из кресла: эликсир, который А Ток дала ему полчаса назад, приглушил боль.

— Я уже много дней так хорошо себя не чувствовал, дорогая. Немного покачивает, но в остальном прекрасно… как ты очаровательна.

В свете масляной лампы его изможденное лицо показалось ей необыкновенно красивым, и сама она выглядела для него более желанной, чем когда-либо. Он положил руки ей на плечи, чтобы обрести равновесие, собственное тело и голова казались ему до странности легкими, кожа под его ладонями была нежной и теплой. Её глаза танцевали, и он с любовью посмотрел на неё сверху вниз и поцеловал. Нежно поначалу, потом, когда она ответила, со все большим наслаждением, ощущая её вкус и ту радость, с которой она приняла его.

— Я люблю тебя, — тихо проговорил он между поцелуями.

— Я люблю тебя, — ответила она, веря в это и слабея от наслаждения. Она была так счастлива тем, что он, похоже, и в самом деле чувствовал себя гораздо лучше, что губы его были сильными и жадными, и руки сильными и жадными, но знавшими предел своим исканиям, предел, который ей, в каком-то полубреду, вдруг захотелось отбросить.

— Je t'aime, chéri… je t'aime…[25]

Мгновение они стояли в объятиях друг друга, потом с силой, которую он и не подозревал в себе, он поднял её на руки и снова опустился в большое кресло с высокой спинкой, посадив её к себе на колени; губы их соприкасались, одна его рука обвилась вокруг её тонкой талии, другая покоилась на её груди; шелк платья словно усиливал ощущение теплоты под полунакрывшей её ладонью. Удивление заполнило его. Он изумлялся тому, что вот сейчас каждая её частичка сокрыта от него и под запретом, а прошлой ночью все покровы были сброшены и столь же юная свежесть открыто предлагалась ему, но именно сейчас, а не тогда, он испытывает такое блаженство и такое возбуждение, каких ещё не знал в своей жизни, в то же время полностью контролируя свои чувства и уже не жаждая лихорадочного удовлетворения своей страсти.

— Как странно, — пробормотал он и подумал, нет, не так уж и странно: лекарство притупило боль. Но не все остальное, не мою любовь к ней.

— Chéri?

— Странно, что ты так нужна мне сейчас, а я все же могу ждать. Не долго, но я могу ждать.

— Пожалуйста, не долго, пожалуйста. — Её губы снова нашли его губы, в этот миг только он царил в её мыслях, поднявшийся снизу жар наглухо запаял её память, похоронив в ней, как в сосуде, все её тревоги, не оставив ни одной проблемы. Ни одной для них обоих. Вдруг снаружи, где-то совсем близко, грохнул выстрел.

Их настроение разлетелось вдребезги. Она выпрямилась у него на коленях и, даже не успев ещё сообразить, что делает, поспешила к приоткрытому окну. Внизу она увидела Паллидара и Тайрера — чёрт, я совсем забыла про них, подумала она. Оба её провожатых стояли спиной к морю, потом они повернулись, и теперь их внимание было приковано к Пьяному Городу.

Она высунулась из окна и посмотрела вдоль улицы, но разглядела лишь неясную группу людей в дальнем конце, ветер доносил приглушенные обрывки их криков.

— Похоже, это пустяки, просто Пьяный Город… — сказала она. Выстрелы и драки, даже дуэли не были редкостью в этой части Иокогамы. Потом, с пылающим лицом, но чувствуя при этом странный озноб во всем теле, она вернулась к креслу и посмотрела на Малкольма. С легким вздохом опустилась на колени, взяла его руку и прижала её к своей щеке, положив голову ему на колени, но его нежность и пальцы, игравшие её волосами и поглаживавшие шею, уже не прогоняли терзавших её демонов. — Мне пора идти, моя любовь.

— Да. — Его пальцы продолжали все так же размеренно гладить её шею.

— Я хочу остаться.

— Я знаю.

Струан увидел себя словно со стороны: безупречный джентльмен, спокойный, уравновешенный, вот он помогает ей подняться, ждет, пока она приводит в порядок лиф платья и волосы и накидывает на плечи шаль. Потом, рука в руке, медленно идет с ней к лестнице, где позволяет ей уговорить его не ходить дальше, разрешая слуге проводить её вниз. У двери она обернулась, махнула рукой, любяще прощаясь с ним, он помахал ей в ответ, и она вышла.

Он вернулся в спальню и разделся, как ему показалось, без всяких усилий, дал слуге стянуть с себя сапоги. Потом без посторонней помощи улегся в кровать и откинулся на подушки, в мире с самим собой и со всей вселенной. Голова ясная, тело легкое, расслабленное.

— Как себя чувствует мой сын? — шепотом спросила А Ток с порога.

— Он в Стране Мака.

— Хорошо, хорошо. Там мой сын не будет знать боли.

Слуга задул лампу и вышел.

Дальше по Хай-стрит французский часовой в мундире столь же неряшливом, как и его манеры, открыл Анжелике дверь миссии.

— Bonsoir, мадемуазель.

— Bonsoir, мсье. Доброй ночи, Филип, доброй ночи, Сеттри. — Дверь закрылась за ней, и она прислонилась к ней на секунду, чтобы прийти в себя. Восторг вечера улетучился. Вместо него в голове собиралась толпа призраков, требующих её внимания. В глубокой задумчивости она прошла через холл к своей комнате, увидела свет под дверью Сератара. Она остановилась и, решив вдруг, что сейчас, наверное, самый подходящий момент, чтобы попросить его о ссуде, постучала и вошла.

— О! Андре! Привет, извините меня, я думала, здесь мсье Анри.

— Он все ещё у сэра Уильяма. Я просто заканчиваю депешу по его просьбе. — Андре сидел за столом Сератара, обложившись со всех сторон бумагами. Депеша касалась компании Струана, их возможной сделки с даймё Тёсю и возможной помощи, которую возможная жена-француженка могла бы оказать встающей на ноги французской оружейной промышленности. — Хорошо провели время? Как ваш жених?

— Ему гораздо лучше, благодарю вас. Ужин был подан преобильный, если вы любите плотную пищу. Ах, как чудесно было бы оказаться в Париже, да?