— Я же говорил, — сказал Чахан. — Гексаграммы не предсказывают будущее. Они показывают мир в текущем состоянии, описывают его движущие силы. Боги Пантеона представляют шестьдесят четыре природные силы, и гексаграммы отражают их вибрации.

— И ни одна из этих вибраций не закричала: «Не ходи на гору, тебя убьют»?

— Я его предупреждал, — тихо ответил Чахан.

— Надо было настаивать, — ядовито произнесла Рин, хотя знала, что и это обвинение несправедливо, ей просто хотелось задеть Чахана. — Мог бы просто сказать ему, что он вот-вот погибнет.

— Все гексаграммы Алтана указывали на смерть, — сказал Чахан. — Я не ожидал, что последняя указала на его собственную.

Рин громко засмеялась:

— И ты называешь себя Провидцем? Ты когда-нибудь предсказал что-либо полезное?

— Я видел Голин-Ниис, разве нет? — огрызнулся Чахан.

Но как только эти слова слетели с его губ, Чахан захрипел, а его лицо перекосилось от горя.

Рин не высказала то, о чем они оба думали — если бы они не поехали в Голин-Ниис, Алтан мог бы остаться в живых.

Рин предпочла бы, чтобы они закончили сражаться в Хурдалейне. Она бы предпочла, чтобы они бросили империю на произвол судьбы и вернулись в Ночную крепость, и пока Федерация опустошает страну, переждали бы это бедствие в горах, целыми и невредимыми.

Чахан выглядел таким печальным, что гнев Рин растворился. Ведь все-таки Чахан пытался остановить Алтана. Но у него не вышло. Никто не сумел бы отговорить Алтана от его яростного похода навстречу смерти.

Чахан не мог предугадать будущее Алтана, потому что будущее не предначертано. Алтан сам сделал выбор — в Хурдалейне, в Голин-Ниисе и под конец на пирсе, никто бы его не остановил.

— Мне следовало знать, — наконец сказал Чахан. — Враг тот, кого мы любим.

— Что?!

— Я прочитал это в гексаграмме Алтана. Несколько месяцев назад.

— Это означало императрицу, — сказала Рин.

— Возможно, — отозвался он и посмотрел на море.

Они молча наблюдали за соколами Кары. Птицы летали над головой широкими кругами, как поводыри, словно сопровождая дух в небеса.

Рин вспомнила давнишний парад, марионеток в виде животных императорского зверинца. Вспомнила величавого цилиня, благородное животное с головой льва, которое появляется на небе, когда умирает великий лидер.

Появится ли цилинь ради Алтана?

Заслужил ли этого Алтан?

Рин поняла, что не знает ответа.

— Об императрице стоит беспокоиться меньше всего, — через некоторое время сказал Чахан. — Фейлен набирает силу. А он всегда был силен. Даже сильнее Алтана.

Рин вспомнила грозовую тучу, которую видела над горами. И эти злобные синие глаза.

— Чего он хочет?

— Кто знает? Бог Четырех ветров — один из самых непредсказуемых в Пантеоне. Его настроение постоянно меняется. Сегодня он будет легким ветерком, а завтра уничтожит целые деревни, затопит корабли и опустошит города. Он может покончить со страной.

Чахан говорил как бы между прочим, с легкостью, словно ему плевать, если завтра уничтожат Никан. Рин ожидала услышать обвинения, но в голосе Чахана звучала лишь отстраненность, как будто теперь, после смерти Алтана, ему нет дела до Никана.

— Мы его остановим, — сказала Рин.

Чахан безразлично пожал плечами.

— Желаю удачи. Для этого понадобится весь отряд.

— Ты нас поведешь?

Чахан покачал головой.

— Только не я. Даже когда я был заместителем Тюра, я знал, что не стану командующим. Я был Провидцем Алтана, но и только.

— Почему?

— Иностранец во главе самой смертоносной дивизии империи? Очень маловероятно. — Чахан скрестил руки на груди. — Нет, перед тем как идти в Голин-Ниис, Алтан назвал своего преемника.

Рин вскинула голову. Вот это новость.

— Кого?

Чахан посмотрел на нее так, словно не верил, что слышит этот вопрос.

— Тебя, — сказал он как нечто очевидное.

Рин будто ударили под дых.

Алтан назвал ее своим преемником. Доверил свое наследие ей. Он написал приказ и запечатал его кровью, прежде чем они покинули Хурдалейн.

— Я командую цыке, — сказала Рин, а потом ей пришлось повторить эти слова, прежде чем она полностью осознала их значение. Теперь она на равных с генералами, командующими армиями наместников. Она может приказать цыке все, что пожелает. — Я командую цыке.

Чахан покосился на нее с мрачным видом.

— Ты собираешься раскрасить весь мир кровью Алтана, да?

— Я найду и убью всех, кто за это в ответе. И ты меня не остановишь.

Чахан сухо рассмеялся:

— Я и не собирался.

Чахан протянул ей руку.

Рин пожала ее, и свидетелями соглашения между Провидцем и спиркой стали затопленные земли и серое от пепла небо.

Они с Чаханом поняли друг друга. Больше они не будут враждовать в борьбе за благосклонность Алтана. Они стали союзниками, связанными теми ужасами, которые совершили.

У них был бог, готовый убивать. И целый мир, который следовало изменить. И императрица, которую нужно лишить трона.

Их связала пролитая кровь. Связали страдания. Связало все то, что с ними случилось.

Нет.

С ней не просто случилось.

«Мы ни к чему вас не принуждаем», — шептал Феникс, и он говорил правду. Несмотря на всю свою силу, Феникс не заставил Теарцу подчиниться. Как не заставлял и Рин, она добровольно пошла на сделку.

Цзян ошибался. Она не бултыхается в океане сил, которые не может контролировать. Нет, боги не опасны. Сами по себе они не имеют силы, кроме той, что отдала им она. Боги влияют на мироздание лишь через людей вроде нее. Ее судьба не написана среди звезд или свитков Пантеона. Рин принимала решения сама. И хотя призывала богов на помощь в сражении, они с самого начала были всего лишь инструментами.

Она не жертва судьбы. Она последняя из спирцев, командир цыке и шаман, призывающий богов выполнить ее желания.

И она готова призвать богов и совершить нечто чудовищное.