слегка ревновал к клубившейся вокруг нее, вилявшей хвостами стае. В клуб вошел одним из последних, и к нему тут же пристал один из распорядителей.

— Столы для профессионалов на первом этаже, прошу вас! — сказал ему человек.

— Все в порядке! Я Олдхорн.

Он двинулся дальше, но распорядитель преградил ему дорогу.

— Простите, сэр! Я в курсе, что миссис Олдхорн участница турнира, но у меня указания отправлять профессиональных игроков на первый этаж, а вы ведь, как я понимаю, профессиональный игрок?

— Но послушайте… — начал Стюарт, дико разозлившись, и тут же умолк; все вокруг уже прислушивались. — Ладно, ничего страшного, — угрюмо произнес он и развернулся.

И этот случай мучительно отложился у него в памяти; это и был решающий фактор, который заставил Стюарта принять важное решение несколько недель спустя. Он уже давно подумывал вступить добровольцем в канадскую военную авиацию, чтобы служить во Франции. Он был уверен, что его отсутствие практически никак не скажется на жизни Элен и детей; и вот, после встречи с друзьями, которых тоже переполняло нетерпение 1915 года, дело неожиданно решилось. Но он не думал, что произведет такое впечатление на Элен: она не то чтобы огорчилась или встревожилась, а скорее почувствовала себя так, словно ее перехитрили.

— Но ты ведь мог мне сказать! — сетовала она. — Ты меня просто дразнишь! Просто берешь и уходишь, без всякого предупреждения!

И вновь Элен узрела его в качестве блестящего и нестерпимо ослепительного героя, и ее душа перед ним содрогнулась, как при их первой встрече. Он был воином; мир для него казался лишь передышкой между войнами, и этот мир его разрушал. Его манила лучшая на свете игра… И ей нечего было сказать, не отбросив всю разумность их жизненного пути.

— Вот это как раз по мне, — уверенно произнес он, даже помолодев на вид от возбуждения. — А еще несколько лет такой жизни, и я просто загнусь, и начну пить! Как-то так получилось, что я утратил твое уважение, а мне оно необходимо, даже если я буду от тебя далеко.

Она опять им гордилась; она всем рассказала о его скором отъезде. А затем, в один сентябрьский день, она вернулась из города домой, полная старого чувства товарищества и едва не лопаясь от избытка новостей, — и обнаружила его в состоянии полнейшего уныния.

— Стюарт! — воскликнула она. — У меня такие… — И умолкла на полуслове. — Что такое, милый? Что-то случилось?

Он отрешенно на нее посмотрел.

— Меня не взяли, — сказал он.

— Что?

— Левый глаз, — он горько рассмеялся. — Помнишь, один балбес заехал мне в лицо металлической клюшкой? Я им почти ничего не вижу.

— Разве ничего нельзя сделать?

— Ничего.

— Стюарт! — Она в ужасе уставилась на него. — Стюарт, а я ведь хотела тебе сказать… Хотела сделать сюрприз! Эльза Прентис организовала бригаду Красного Креста, чтобы служить во Франции, и я туда записалась, потому что подумала, что будет великолепно, если мы отправимся вместе. С нас уже сняли мерки для формы, закупили оборудование, мы отплываем в конце следующей недели!

IV

На затемненной из-за подводных лодок корабельной палубе фигура Элен рисовалась смутным пятном среди других таких же смутных пятен. Когда корабль отчалил в туманное будущее, Стюарт отправился пешком по 47-й улице. Горе от множества разорванных только что связей навалилось грузом, который он теперь нес в себе, и он шел медленно, словно привыкая к ноше. На другой чаше весов лежало охватившее его странное чувство легкости. Впервые за двенадцать лет он остался совсем один, и он почувствовал, что это теперь навсегда; зная Элен и зная, что такое война, он мог себе представить тот опыт, через который она пройдет, и у него никак не получалось нарисовать себе картину их новой совместной жизни, когда все это кончится. Его выбросили, как ненужную вещь; она в итоге одержала победу. Казалось очень странным и печальным, что их браку суждено было кончиться именно так.

Он дошел до Карнеги-холла, погруженного во тьму после концерта, и взгляд упал на афишу, где крупными буквами было написано имя Теодора Ван-Бека. Пока он смотрел на афишу, сбоку здания открылась зеленая дверь и на улицу вышла группа людей в вечерних костюмах. Стюарт с Тедди оказались лицом к лицу, не сразу узнав друг друга.

— Эй, привет! — радостно воскликнул Тедди. — Ну как, Элен уплыла?

— Только что.

— Мы с ней вчера столкнулись на улице, и она мне рассказала. Я хотел вас обоих позвать на свой концерт. Что ж, она прямо героиня, взяла вот да и поехала… А вы с моей женой знакомы?

Стюарт и Бетти улыбнулись друг другу.

— Да, виделись как-то раз.

— А я и не знал! — возмутился Тедди. — За женщинами в определенном возрасте нужен глаз да глаз! Послушайте, Стюарт, мы сейчас идем к нам домой, будет несколько человек… Никакой серьезной музыки, ничего такого. Просто ужин и пара дебютанток, которые будут мне говорить, как я божественно сегодня играл. Будет здорово, если вы тоже к нам зайдете! Могу себе представить — вы наверняка уже дьявольски скучаете по Элен!

— Не думаю, что я…

— Пойдемте! Они и вам расскажут, что вы — само совершенство!

Понимая, что приглашение вызвано исключительно добротой, Стюарт согласился. Он редко посещал такие встречи, и его удивило, что собралось так много знакомых ему людей. Тедди, в напористой и скептической манере, исполнял роль светского льва. Стюарт слушал, как он разглагольствует перед миссис Кассиус Рутвен на одну из своих излюбленных тем:

— Все стараются наладить в браке сотрудничество, а кончается все соперничеством. Невозможная ситуация! Умные люди завоевывают скромных или чисто декоративных женщин. Жениться надо на той, кто умеет быть благодарной, вот как моя Бетти!

— Не болтай лишнего, Тедди Ван-Бек, — перебила его Бетти. — Раз уж ты такой музыкант, вот и выражай себя музыкой, а не поспешными речами!

— А я с вашим мужем не согласна! — сказала миссис Рутвен. — Англичанки, например, ездят со своими мужчинами на охоту, участвуют в политике на совершенно равных правах, и это дает им почву к сближению.

— Ничего подобного! — не согласился Тедди. — Именно поэтому английское общество — самое хаотичное в мире! Мы с Бетти счастливы оттого, что у нас нет вообще никаких общих качеств.

Все это изобилие раздражающе подействовало на Стюарта, и пышущий из Тедди успех заставил его вновь задуматься о крушении его собственной жизни. Он не мог знать, что судьба не планировала для него неудачи. Ведь он не мог прочитать историю о прекрасном подвиге, что через три года с гордостью будет запечатлен в камне на его солдатской могиле,