Тихонов затаился, внимательно прислушиваясь. Голос Мигеля, монотонно звучащий в ушах, мешал определить истинное местоположение противника, заглушал шорохи и потрескивания в темноте трюма. Было совершенно ясно, что Понтекорво треплет языком не из желания обратить Антона в свою либеральную веру или поделиться наболевшим, а исключительно из военной хитрости. Но это понимание ничего биомеханику не давало – выключить вживленный в голову коммуникатор он не мог. Нужно было действовать, нужно было как минимум потянуть время, пока наверху не сообразят, что он попал в ловушку.

– Ну, что? – продолжал разглагольствовать Понтекорво. – Не убедил я тебя, Антон? Тебе меня не взять, если ты об этом задумался. Ну, раз не хочешь по-хорошему, станем разговаривать иначе…

В стенку контейнера снова шарахнула плазма, но на этот раз Понтекорво понятия не имел, где находится противник. Он стрелял наугад – Антон старался не выдать себя ни единым звуком. Если бы только нож работал беззвучно! Можно было бы пробраться внутри штабеля контейнеров прямо к цели и поразить предателя одним точным ударом. Но молекулярная нить, прорезая крепкие материалы, громко пищала и скрипела. В тишине трюма это было все равно что пытаться подкрасться к противнику с жабой-громкоговорителем в кармане. Стоило Тихонову пустить в ход нож, и полковник тут же стрелял на звук. И очень прицельно, надо заметить.

– Признаюсь, время работает не на меня, – со вздохом заключил бывший командир. – Ладно, считай, что ты выиграл. Обойдусь без ножа, хотя с ним было бы намного удобнее.

Продолжая непрерывно говорить, чтобы лишить противника возможности ориентироваться на слух, Понтекорво двинулся к выходу из трюма, перепрыгивая с одного контейнера на другой. Для Антона это было худшим развитием ситуации из всех возможных. Стоило предателю затеряться в многочисленных помещениях космократора, и он действительно станет неуловимым. Тогда едва ли что-либо помешает бывшему командиру разведчиков устроить на корабле кровавую бойню.

Тихонов понимал, что в настоящий момент Понтекорво имеет весомое позиционное преимущество. Он наверху, у него бластер. Он примерно знает, где затаился противник. Антон же внизу, в замкнутом пространстве, без каких-либо ориентиров. Выиграть эту схватку можно было лишь одним способом: поменять расстановку сил. Физически Тихонов сделать этого не мог, но у него имелся при себе один козырь, который мог резко изменить ход игры.

Риск, конечно, был велик. На чашах весов оказались с одной стороны интересы Империи, а с другой – жизнь Лары, Купера и Каплана. Если бы Тихонов сейчас остался в укрытии, миссию разведгруппы можно было бы считать выполненной, потому что единственный генетический образец Фактора был при нем – в контейнере на поясе. Отпустив Мигеля, Тихонов без труда мог бы добраться до челнока, эвакуироваться, высадиться на одной из станций Трайдента и оставить бывшего командира с носом. Но тогда гибель Лары, Купера и Каплана стала бы неизбежной. Разъяренный предатель никого не оставил бы в живых.

Согласно всем инструкциям биомеханику так и следовало поступить. Гибель троих разведчиков и тридцати человек команды не шла ни в какое сравнение с безопасностью Империи. И Антон знал, что любой член его группы поддержал бы его, если бы он решил следовать инструкции. Однако хотя он привык считать интересы Империи своими собственными, сегодня они впервые не совпали. Биомеханик понимал, что совершает самое настоящее предательство, что никакой трибунал не сможет оправдать его действий. Он понимал, что это первый шаг по тому же пути, на который ступил Понтекорво. Нарушив правила один раз, будет тяжело не нарушать их в дальнейшем. Но обречь друзей на неизбежную гибель он был не в состоянии. Особенно Лару, к которой после недели знакомства начал испытывать более чем дружеские чувства, хотя и пытался скрывать это за неуклюжими подначками…

– Мигель, – позвал Тихонов по коммуникатору. – Тебе нет смысла никого убивать.

– Да ты что? – с издевкой отозвался Понтекорво. – Могу я узнать, почему?

– Потому что генетический образец у меня, – проговорил биомеханик.

Позиции противников остались прежними, но расстановка сил резко поменялась. Теперь полковник уже не мог покинуть трюм, не убедившись, правду сказал Тихонов или соврал.

– Блефуешь, – без особой уверенности в голосе заявил он. – Хочешь сказать, что ты пошел сюда с образцом Фактора? Что-то сомнительно мне. Нет, – решил он после минутного раздумья. – Образцы у Каплана. Скоро я отрежу ему голову.

– Ну, иди, попытайся, – усмехнулся Антон. – Где, говоришь, у нас челнок? В соседнем ангаре?..

– Блеф, – холодно проговорил предатель.

– Увы, я круглый идиот. Я был настолько обеспокоен сложившейся ситуацией, что совсем забыл оставить образец, прежде чем идти тебя проверять. Я просто об этом не подумал. Впрочем, тебе это, кажется, неинтересно. Ты собирался наверх.

– Если бы образец был у тебя, ты бы сейчас меня отпустил, а сам смотался на челноке, – задумчиво произнес Понтекорво. – Ты тоже давал подписку перед отправкой: в случае возникновения угрозы успеха операции жизнями остальных членов группы можно пренебречь. Блефуешь… Иначе где в твоих действиях логика?

– Тебе, крысе, моей логики не понять, – ответил Тихонов. – Потому что она человеческая.

– Ах, вот как? – в голосе бывшего командира группы появилась заинтересованность. – Героизм прорезался? Решил жизнью рискнуть, чтобы девку спасти? А как же интересы Империи? Да и девка тебе точно не даст. Она гражданину мастер-сержанту глазки строит…

Тихонов не ответил. Он затаился, сжимая в потной ладони рукоять молекулярного ножа.

– Ну, где ты, тварь? – с нескрываемой злобой в голосе поинтересовался Понтекорво. – Меня крысой называешь, а сам в угол забился?

Тихонов понял, что полковник все-таки клюнул. Наверх он не пойдет – по крайней мере, до тех пор, пока не выяснит, блефует противник или нет. Исход этого поединка нервов зависел лишь от подготовки и выдержки каждого из бойцов – навык против навыка, хитрость против хитрости, рефлексы против рефлексов.

Не вполне представляя, где именно находится Тихонов, Понтекорво принялся лупить из бластера по ближайшим контейнерам. Но результата попаданий он сверху оценить не мог. Волей-неволей ему пришлось спрыгнуть вниз, в проход между штабелями, и осторожно двинуться на поиск врага.

Приблизившись к дымящемуся штабелю, он сообразил, что стрелял зря. Пробитые в биополимерных стенках дыры работали теперь против него. Тихонов мог видеть через них в слабом свете упавшей на пол горошины фонарика крадущуюся по проходу фигуру, а для Понтекорво они были просто черными пятнами. И из каждого такого пятна в любой миг могла выскользнуть смертельно опасная нить молекулярного ножа. Кроме того, интенсивной стрельбой полковник уже почти надорвал свой бластер, и тот начал беспомощно раскрывать рот, демонстрируя стрелку, что его силы на исходе.

– Страшно, крыса? – раздался у него в ушах голос Тихонова. – Я тебя вижу…

На сей раз Антон лгал. Понтекорво был еще слишком далеко, чтобы его можно было увидеть через пробитые плазмой дыры, дающие очень небольшой обзор.