долларов – приятная прибавка к зарплате в университете, очень доволен нашим приездом и обещает, что на следующий день все будет исправлено. И действительно, утром он приносит новый телефон, а вечером мы застаем уже починенный телевизор. Мы решаем отказаться от гостиницы – жизнь в обычной хрущевке нам интереснее, особенно перспектива поговорить с бурятом по-французски.

На следующий день по дороге в университет, где должны проходить наши заседания, мы проезжаем на трамвае мимо старой рыночной площади, где сгрудились в основном киоски с одеждой, обувью, каким-то секонд-хендом, рядом с трамвайными путями несколько будок, в которых сидят на табуретках старики, занятые ремонтом мужских и женских сапог, туфлей, сандалий. Один из них занимается склейкой кроссовок и кед. И у него много клиентов…

В нескольких остановках далее находится огромный новый рынок. Позже мы несколько раз посетим его, будем любоваться прекрасной рыбой, как свежей, так и копченой, медом и молочными продуктами. Всего огромное количество. Вокруг рыночной площади идет торговля с рук: бабы с корзинами полными грибов (нет только белых, которые не растут в Сибири). Грустно было узнать спустя несколько лет по телевидению, что это великолепное здание со всем его содержимым полностью сгорело.

Всего в нескольких шагах, на улице Тимирязева, живут Шостаковичи. Очаровательная хозяйка дома приготовила нам обед, как говорится, не только из деликатесов с рынка, но и из собственных запасов. Мы с сожалением получили в Польше известие о том, что беспощадная болезнь преждевременно унесла ее в могилу. Она оставила дочь – студентку. Отец вскоре нашел ей преемницу.

На этот раз у нас будет много времени, и мы можем побродить по старому деревянному Иркутску, по широким улицам и малым переулкам, посмотреть на ветшающие деревянные дома, украшенные ажурными кружевами из дерева с уникальными узорами, и окружающие их заросшие сады. То там, то тут мы натыкаемся на сгоревшие остатки домов, по мнению местных жителей, их специально поджигают, чтобы переехать в новые кирпичные «спальные» районы или построить новый дом «со всеми удобствами». Нет денег на обновление и реставрацию этих прекрасных памятников… Деревянный, прекраснейший Иркутск, наверное, обречен. Останется от него лишь несколько домиков на показ… Мы идем дальше вниз к Ангаре, и хотя здесь ее удалось покорить, она и так производит довольно грозное впечатление.

Теперь мы ближе знакомимся с Мариной Новоселовой, симпатичной пожилой женщиной, сухонькой, седой, чрезвычайно подвижной, с живыми глазами. Один из ее прадедов приехал сюда как польский ссыльный. Марина ищет свои корни, она – член местного объединения поляков «Огниво» и работает в нем архивистом. Со временем она досконально познакомилась с иркутскими архивами и охотно присоединилась к работе под руководством Виктории, которую прозвали капитаном Грантом, поскольку она получила значительный грант на эти исследования. Теперь по договору Марина получает доллары, которые перевезены для безопасности в специальном поясе. Марина отчитывается за свой «участок» работы. По ее словам, это первый раз, когда она держит в руках «зеленые», да еще и крупную сумму, так что напуганная она идет с ними домой. Затем звонит нам и сообщает, что без проблем добралась с сокровищами до места.

Она стала для нас замечательным экскурсоводом по своему родному городу. Здесь жили ее деды и прадеды, у них был красивый дом, хорошо знакомый ей с детства, и типография. И дом, и типография существуют и сегодня. Мы останавливаемся у великолепного дворца, в котором находится резиденция Союза писателей Восточной Сибири, бывшем Союзе писателей СССР. Это как раз дом семьи Новоселовых. Поднимаемся по мраморной лестнице. Марина была здесь в последний раз во время революции. Позднее она не говорила ни о своих польских корнях, ни о своем происхождении и собственности предков. Теперь она с изумлением смотрит на знакомые комнаты, видит переделки, закрашенные ужасной масляной краской стены. Взволнована.

Знакомимся с председателем Иркутского отделения Союза писателей России поэтом Андреем Румянцевым. Мы получаем в подарок несколько книг, в том числе Валентина Распутина, известного в переводах в Польше («Живи и помни», «Прощание с Матерой», «Пожар»), и теперь занимающегося низкопробной публицистикой, пропитанной антисемитизмом, с националистическим уклоном при явной поддержке членов этого союза. Румянцев, несмотря на наши попытки обсудить это, тему не поддерживает. Время от времени кто-то заглядывает в его кабинет. Мы встречаемся с местной поэтессой и покупаем в киоске книгу ее стихов для автографа (она не может нам ее подарить, потому что, как говорит, осталась без денег).

В ближайшее воскресенье нас приглашают в другой профсоюз, который какое-то время тому назад отделился, протестуя против взглядов Распутина и его товарищей. Как рассказывает его президент – поэт, критик и журналист Анатолий Кобенков, оба союза расположены на улицах двух разбойников: один – на улице Степана Разина, другой – Феликса Дзержинского. Последний разместился в деревянном, разрушающемся из-за отсутствия средств на ремонт доме. В плачевном состоянии находятся даже санузлы (что, впрочем, обычная для Иркутска проблема). Двухчасовая беседа проходит в честной, открытой и полезной для нас атмосфере. Кобенков тактично говорит о разногласиях, которые привели к расколу. Решающее значение имел национальный вопрос, а последней каплей стала публикация «Протоколов сионских мудрецов» в ежемесячнике «Сибирь».

В последнее время среди сибирской интеллигенции возникли дискуссии о национальной идентичности, православной церкви и роли «чужаков» в русской культуре. До этого здесь не было острых национальных конфликтов – Сибирь давно стала конгломератом разных национальностей, и население к этому привыкло. Местные жители гордятся отсутствием масштабных конфликтов. Как говорят, здесь уважали трудолюбие, честность и надежность, а не то, откуда ты приехал и какой национальности. Но так было раньше. Сталинский террор внес свои коррективы (не случайно сегодня так много людей признают свои польские корни – раньше они скрывали это, опасаясь преследований). Сегодня эти проблемы вновь возникли и вызывают жаркие дискуссии. Например, упомянутый Валентин Распутин – некогда оплот «деревенской прозы», сегодня является выразителем ксенофобии, антизападничества, выступает против всего того, что привело к свержению коммунизма. На собрание пришли немногие из членов профсоюза. Кобенков объясняет это не отсутствием интереса, а «выкопкой» – времени для уборки урожая в Сибири мало, потому что скоро могут наступить заморозки. Мы получаем книги, которые я буду использовать вместе с купленными в местном книжном магазине на семинаре по переводу в Варшаве.

* * *

Однако не обошлось без странностей. На этот раз они были связаны все с тем же, что и в Якутске, профессором Г. Он приехал со своим другом и должен был выступить с докладом, с которым он успел объездить уже все сибирские конференции, но ушел в первые дни в запой, забыв, с какой целью приехал в Иркутск. В течение нескольких