Тут Вдова изрыгала проклятия и угрозы, там играла прекрасная музыка, заставлявшая сердце Джоди снова и снова отбивать:

Дум-дум, дум-дум.

— Сейчас ты мне все выложишь, — прорычала Вдова.

Ее голос доносился словно откуда-то издалека — слабое бормотание, тонущее в звуках первородной музыки.

— Все… — сонно повторила Джоди.

Она вдруг заметила, что рыбаки, позабыв о своих суденышках, с разинутыми ртами смотрят на Вдову и ее слуг, а пара из них — вероятно, особо чувствительных ко всему незримому, — указывает на городские здания, которые, мерцая, сменялись зелеными травянистыми коврами Призрачного Мира.

Дум-дум.

Но Джоди видела уже не просто колеблющуюся границу двух миров — она видела прошлое и настоящее. Современный Бодбери слился со старым, и половина его нынешних домов исчезла. Новая Пристань растворилась в воздухе, словно никогда и не существовала, а полуразрушенный Старый Причал обрел свой прежний вид.

И все вокруг звучало — отбивал ритм залив, пульсировал город, стучало сердце Джоди…

Дум-дум.

И, ощущая себя частью обоих миров, она опять летела куда-то вдаль, все дальше и дальше от смертельной угрозы, исходившей от Вдовы и ее слуг…

Дум-дум.

Вдова с неистовой силой принялась трясти Джоди.

— Скажи мне! — закричала она.

Это заставило девушку вернуться на землю. Она уставилась на пламя в зрачках Вдовы и с удивлением обнаружила, что весь ее страх перед старухой растаял без следа.

— Я ничего не могу вам сказать, — ответила она.

Вдова предупреждающе сжала пальцы на ее горле.

— Но я могу показать, — добавила Джоди. Они посмотрели друг другу в глаза. Встретившись, их взгляды породили огонь — древний, как сама ярость, и в следующую секунду Вдова увидела мир таким, каким видела его Джоди, и услышала стук ее сердца:

Дум-дум, дум-дум.

В одно мгновение Вдова узнала обо всех мыслях и мечтах, когда-либо посещавших Джоди. А Джоди узнала о Хедре Меченой — девочке, которой была Вдова Пендер до того, как осквернила свою душу. Перед внутренним взором Джоди промчалась вся безгрешная жизнь Хедры, сопровождаемая шепотом теней — тех самых, что в конечном счете и превратили невинное дитя в чудовище.

И вот сейчас тени снова наступали — не сумрачные фигуры прислуживающих Вдове слочей, но куда более страшные сгустки тьмы, пытающиеся наполнить душу каждого человека завистью, гневом и ненавистью.

— Мне так жаль… — всхлипнула Джоди.

Она не лгала — ее лицо было мокрым от слез.

— Нет… — прошептала Вдова.

Ветер внезапно стих. Молнии в небе погасли, и дождь смолк.

Утопленники заковыляли к воде. Слочи, поднятые Вдовой из болот, плюхнулись на землю бесформенными комами грязи.

Вдова упала на колени.

Черные тени поползли к ней со всех сторон. Старые тени. Злобные тени.

„Она не сможет проронить ни слезинки“, — подумала Джоди, вспомнив о том, что нечистая сила не выносит соли. Именно по этой причине ведьмы, согласно поверью, накладывали на себя заклятие, лишающее их физической возможности плакать.

Но Вдова Пендер больше не была собой: одна ее часть превратилась в отражение Джоди Шепед, а другая вновь стала милой девочкой Хедрой, которая вдруг горько и безудержно разрыдалась от осознания всего того, что с ней произошло.

Слезы брызнули из глаз Вдовы, ослепив ее, и, стекая вниз по щекам, обжигали их до костей. Кожа начала морщиться, наполняя воздух ужасным смрадом. Старуха бессильно уронила голову на мостовую. Пальцы ее разжались, и Джоди поспешила выбраться на свободу.

Впрочем, уйти она не могла: тени, окружившие Вдову, отрезали ей все пути к бегству. Они о чем-то переговаривались между собой. Они пили боль и поражение Вдовы, на время позабыв даже о Призрачном Мире, — таким сладким и долгожданным был для них этот момент.

Вдова застонала. Уиндл испуганно вцепился ей в волосы и издал жалобный писк.

А слезы все лились и лились из глаз Вдовы. Она открыла было рот, чтобы закричать, но соленая влага попала ей в горло, и оттуда повалил густой дым. Теперь ее жгло и изнутри.

Тени захихикали.

— Боритесь с ними! — крикнула Джоди Вдове.

Невероятно, но она сочувствовала своему злейшему врагу: после того как первородная музыка поведала ей грустную историю Хедры Меченой, она поняла, что нельзя было перекладывать на нее всю вину за случившееся. Да, она оказалась слабой и, не вынеся горечи измены, пошла на поводу у зла, однако главным врагом — настоящим врагом — были сами тени, с их назойливым шепотом и умением заманивать в свои сети тех, чье отчаяние искало утешения в сладких обещаниях…

Джоди тоже слышала их голоса, пока стояла над умирающей Вдовой: они проникали вглубь ее сознания, напевая: „Никто отныне не обидит тебя. Ты обретешь великую власть. Ты никого больше не будешь бояться — другие будут бояться тебя…“

Но она их проигнорировала. И оттолкнула прочь. Не потому, что превосходила силой духа Вдову в молодости. И не потому, что была чем-то лучше ее. А потому, что первородная музыка, не смолкая, звучала в ее сердце:

Дум-дум, дум-дум.

И ритм ее обличал лживость теней. И в ее гармонии не было места для фальши. И она мгновенно облегчала страдания, которые несла с собой тьма.

— Слушайте ее, — сказала Джоди Вдове.

Она знала наверняка, что та уже могла это сделать — ведь сейчас целительная музыка звучала и внутри ее, проникнув туда вместе с воспоминаниями и переживаниями самой Джоди.

— Пусть музыка излечит вас, — добавила девушка.

Вдова подняла голову, и Джоди невольно почувствовала приступ тошноты — настолько безобразны были оголенные кости и обрывки кожи, свисавшие с ее щек и подбородка. Но когда слепой взгляд старухи остановился на ней, Джоди вдруг показалось, что она видит другое лицо — мягкое и доброе лицо юной Хедры. А потом страшная маска смерти вернулась.

— Слишком… поздно, — выдавила из себя Вдова.

Ее охрипший голос был просто ужасен. Новый поток слез заструился по ее лицу, сжигая оставшуюся плоть.

— Попробуйте! — взмолилась Джоди. — Пожалуйста, попробуйте!

— Я… я не могу…

Тени захихикали веселее, когда Вдова, источая клубы черного дыма, съежилась на мостовой. Уиндл дико завыл и прижался к ней, и в этот момент из-под земли вырвался яркий зеленый огонь, поглотивший их обоих.

Джоди смотрела на все это словно парализованная. Когда же последние языки пламени угасли, она увидела, что на том месте, где всего лишь пару секунд назад лежали Вдова Пендер и ее фамильяр, теперь валялась только кучка тряпья.