После смерти старухи тени с новой силой попытались атаковать Джоди, однако она не стала их слушать. Подбежав к вещам Вдовы, она принялась обыскивать накидку и вскоре нашла пришитые к ее подкладке пуговицы. Подбадриваемая первородной музыкой, звучавшей у нее в груди, Джоди потянулась к пуговице, которая была ее утраченной частью, но, когда девушка прикоснулась к ней, резкая боль пронзила все ее тело.

Джоди упала навзничь, едва не потеряв сознание.

Прошло немало времени, прежде чем она смогла наконец приподняться на локте и оглядеться по сторонам.

Она лежала на одежде Вдовы. Волшебная музыка умчалась вдаль, оставив на память о себе лишь эхо. Тени отступали, шипя и возмущаясь.

Джоди медленно села.

— Тебе помочь, девочка? — спросил ее чей-то голос.

Она посмотрела вверх и увидела, что какой-то высокий рыбак протягивает ей руку. Он был такой земной, что Джоди даже растерялась. Но тут ее внимание привлек разговор, который вели между собой другие рыбаки, стоявшие чуть поодаль:

— Ох и странный был ветер!

— Это точно: налетел ниоткуда и так же быстро стих.

— Ну, осень вообще щедра на сюрпризы.

— Как-то мой дед рассказывал мне про такую же ночь…

„Они ничего не помнят“, — осознала Джоди. Ни Вдову с ее слугами, ни слияния двух миров, ни призраков прошлого…

— Да вставай же, — сказал ей рыбак. — Тебя что — ранило во время урагана?

— Нет…

— Ты где-то потеряла свои вещички, — продолжал он. — Наверное, их ветром унесло. Придется тебе завернуться в это.

Он поднял накидку Вдовы и вручил ее Джоди.

— Тебя проводить?

— Нет, спасибо.

— Похоже, у тебя лихорадка. Беги-ка скорее домой да выпей горячего чая.

— Хорошо…

На прощание слабо улыбнувшись участливому рыбаку, Джоди побрела прочь. Она шла, не разбирая дороги, пока не уткнулась в развалины часовни Крик-а-Воуз на вершине Мэйб-Хилл. Там она уселась на камень и недоверчиво посмотрела на свои руки, а затем сравнила с ягодами черники, росшей у ее ног.

Она вновь стала прежней! Если только…

Проклятие, а была ли она вообще Маленьким Человечком? Что если она и вправду ударилась обо что-то головой во время бури и все это ей просто померещилось?

Но нет, сны не бывают такими реальными. И если бы сейчас Джоди прислушалась к себе, то уловила бы слабый ритм первородной музыки, до сих пор отдающийся в ее сердце.

Все происходило на самом деле — в этом она не сомневалась. Однако теперь что-то заставляло ее — как и тех рыбаков на пристани — позабыть о случившемся.

Но она не имела права этого допустить! Она ведь обещала Эдерну, что разбудит в своем Железном Мире первородную музыку, способную опять сблизить его с Призрачным. Вот только… только как же этого добиться, если люди могут с изумлением смотреть магии прямо в лицо, а спустя пять минут уже не в состоянии вспомнить о встрече с нею?

Джоди вдруг почувствовала неизъяснимую грусть.

Она вернула свой рост и уничтожила страшную Вдову, но мысль о победе не радовала ее: она была уверена, что настоящими победителями в этой войне стали шепчущие тени, и если они кормились человеческой болью и отчаянием, то старуха на славу попотчевала их собой.

Джоди вздохнула и развернула накидку Вдовы: там, где еще совсем недавно находилась пуговица с ее утраченной частью, было пришито еще несколько. Она дотронулась до одной из них, и перед глазами у нее всплыл образ знакомого мальчика из Трущоб. Коснулась следующей — и увидела Хенки Вэйла.

Джоди снова задумалась о камнях, возникших близ Мен-эн-Тола.

Магия была реальна. Как в хороших своих проявлениях, так и в плохих. И это означало, что людям на самом деле стоило опасаться теней. Но еще была первородная музыка…

Дум-дум.

Услышав ее отдаленное эхо, Джоди сразу приободрилась, словно какое-то целительное тепло волнами хлынуло по всему ее телу.

„Наверное, свет и тьма одинаково нужны для сохранения равновесия в мире“, — предположила она.

Поднявшись, девушка набросила на плечи накидку Вдовы и направилась через пустошь туда, где, застыв среди зарослей можжевельника, ждали спасения ее обращенные в камни друзья.

Помните, что художники — магические существа. После богов они единственные, кто может обрести бессмертие.

Мэтт Руфф. Глупец на холме.

Феликс оживился, когда Джейни достала из сумочки свой вистл. Отголоски волшебной музыки все еще звучали вокруг.

„Она хочет сыграть магию“, — догадался он, наблюдая, как Джейни подносит вистл к губам. Ибо это была самая настоящая магия.

Феликс посмотрел на свои руки, затем на дыру в камне, поглотившую объятую таинственным пламенем книгу. Если бы он не видел этого собственными глазами…

Его сердце пело, а на лице сияла улыбка, которую сам он наверняка счел бы глупой. Впрочем, сейчас ему было не до этого. Мир в одно мгновение изменился, став местом неограниченных возможностей. Любое чудо могло свершиться, любая тайна могла быть раскрыта, пока звучала эта музыка…

А потом появился Джон Мэдден, и она оборвалась. А вместе с ней замолчала и магия.

Проклиная про себя непрошеного гостя и еще не осознавая всего могущества этого человека, уже успевшего подчинить себе волю собаки, Феликс сделал шаг в его сторону, и в этот момент Мэдден впился в него своим парализующим взглядом.

Неожиданно Феликсу показалось, что земля под ним разверзлась и он стремительно летит вниз. Его замутило от внезапной потери опоры под ногами и резкой боли в висках, мышцы словно онемели…

„Нет-нет, это неправда, — попытался успокоить он себя. — Меня просто загипнотизировали — как Кемпи“.

Однако мысли вдруг смешались, на время лишив способности сосредоточиваться на чем бы то ни было. Когда же Феликс пришел в себя, он увидел, что сидит на стуле, установленном посреди сцены. На коленях у него был аккордеон, а перед ним плескался целый океан незнакомых лиц.

Это невозможно…

Но он отчетливо ощущал жесткость сиденья, тяжесть инструмента, пот, льющийся с него ручьем, и яркий свет софитов.

Феликс не различал отдельных людей — только присутствие огромной аудитории в затемненном зале. И все они хотели, чтобы он…

… играл.

Руки Феликса затряслись. Он забыл, как попал сюда. Он помнил лишь о том, что находится на виду у многочисленной публики, и чувствовал животный страх, сковавший все его тело словно в ночном кошмаре. Он был холоднее льда, а в груди стремительно нарастала мучительная теснота. Сердце билось все быстрее и быстрее. Каждый вдох давался с большим трудом. Зрители оглушали его, громко кашляя, шелестя одеждой, притоптывая, хихикая…