сорока односторонних пластинках. Однако в действительности из оперы, во-первых, все же были вырезаны некоторые фрагменты, а во-вторых, материал собрали из разных представлений, поэтому на одной пластинке благородный разбойник пел одним голосом, а на следующей — другим. Спустя четыре года, в 1907-м, тот же лейбл подошел к выпуску «Паяцев» Леонкавалло уже иначе: запись, поместившаяся в итоге на 21 пластинку, была сделана в одном и том же театре Ла Скала с одним и тем же оркестром под управлением Карло Сабайно и Джузеппиной Юге в роли Недды. Сам композитор присутствовал на представлении — сохранилась его фотография с артистами, где он с довольным видом пожимает руку дирижеру.

Долгое время считалось, что первой полной симфонической записью была Пятая Бетховена в исполнении Берлинских филармоников под управлением Артура Никиша (1913). Однако Мэтью Геррьери в книге «Эти первые четыре ноты: Пятая симфония Бетховена и человеческое воображение» напоминает, что Фридрих Карк и уже не существующий берлинский симфонический оркестр «Одеон» записали ту же симфонию для лейбла RCA Victor на три года раньше. Впрочем, и в той, и в другой версии партитуру сократили — первая же запись Пятой симфонии в нетронутом виде, судя по всему, была сделана только в 1920-е Альбертом Коутсом и Лондонским симфоническим оркестром.

Наконец, компакт-диски и переход от аналоговой записи к цифровой тоже стали следствием деятельности «академического лобби». Пластинки шипели и трещали, а также быстро приходили в негодность. Поп-музыка относилась к этому довольно легкомысленно — а вот многие классические музыканты, очарованные перспективой остаться в вечности, стремились к совершенному звуку. Одним из них был Герберт фон Караян, оставивший после себя гигантское количество записей — его дискография на одном лишь лейбле Deutsche Grammophon насчитывает 356 наименований. О дотошности Караяна в студии ходили легенды: флейтист Джеймс Голуэй, например, рассказывал, как при записи «Страстей по Матфею» Баха дирижер поделил партию флейты между двумя инструменталистами — чтобы микрофон невзначай не уловил вздох исполнителя. Неудивительно, что, вопреки стереотипам о свойственном академическому миру консерватизме, Караян одним из первых поверил в компакт-диск как идеальный музыкальный носитель — все носители предшествующих поколений он прямо во время презентации CD фирмы Sony в 1980 году в Зальцбурге на Пасхальном фестивале назвал устаревшими, как газовое освещение в эпоху электричества.

Звездные войны лейблов, или Звукозапись как боевой самолет

С эпохой компакт-дисков связано окончательное превращение индустрии звукозаписи в большой бизнес. Уверенность в CD как идеальном музыкальном носителе — не только с точки зрения качества звука, но и с точки зрения долговечности: диски не размагничиваются, как кассеты, и не запиливаются от постоянного использования, как виниловые пластинки, — удачно совпала с периодом экономического роста в развитых странах, открытием новых рынков (например, российского — после распада СССР) и свободным развитием продаж вследствие глобализации. В результате рынком культурных ценностей — включая издание записей классической музыки — всерьез заинтересовались в том числе и те, кто прежде не выказывал подобных склонностей: раньше боссами музыкальных лейблов становились прежде всего меломаны, теперь многие шли сюда заработать.

Так начался грандиозный передел собственности второй половины 1980-х, по результатам которого бразды правления оказались сосредоточены в руках нескольких крупных корпораций: голландская Philips, например, поглотила британскую Decca и немецкую Deutsche Grammophon, немецкая BMG получила в свое распоряжение каталоги американской RCA и итальянской Ricordi, японская Sony стала официальной наследницей американской Columbia, а американский конгломерат Time Warner Inc. завладел правами на записи фирмы Finlandia, французской Erato и немецкой Teldec. Процессы слияния и поглощения периодически происходят до сих пор: в 2012-м легендарная британская контора EMI вошла в состав Universal.

Подавляющее большинство новых «хозяев жизни» сделали себе имя в немузыкальных сферах: Philips и Sony — всемирно известные концерны по производству электроники, а Warner — телевизионный гигант, стоявший у истоков, к примеру, новостного канала CNN и кабельного канала HBO, по сей день с успехом транслирующего кассовые сериалы. Музыка, в том числе академическая, была для них не более чем перспективным активом — хотя руководители Sony и были большими любителями классики, а один из них, Норио Ога, даже дирижировал оркестром на любительском уровне.

Арнонкур так описывал изменившуюся реальность: «В 1950-х и 1960-х вы имели дело с подлинными личностями, с продюсерами, понимавшими, что такое ответственность, и готовыми брать ее на себя. Выше продюсера стоял только глава компании. Позже, когда компании обратились в боевые корабли, боссы их даже не знали, что происходит в том маленьком, неизвестно где расположенном углу, в котором непонятно кто играет классическую музыку. Вы вели переговоры с очень милыми людьми, однако они не обладали никакой властью, а личного контакта с теми, кто принимает решения, у вас не было»[344].

Музыка и бизнес: кто кого?

Смена репертуарной оптики в этих условиях была неминуема. Так, продать концертные исполнения оперных арий было явно проще, чем оперы целиком, — особенно если в деле задействованы суперзвезды. Пример здесь подали в 1990-м «Три тенора» — выступление Лучано Паваротти, Хосе Каррераса и Пласидо Доминго под этим брендом в римских термах Каракаллы, приуроченное к финалу чемпионата мира по футболу, стало международным музыкальным блокбастером (впоследствии они «озвучат» и три следующих футбольных финала). То же касалось и инструментальной музыки: диск «Времен года» Вивальди с лихим скрипачом Найджелом Кеннеди в качестве солиста был разбит на трехминутные отрывки для облечения восприятия и потенциальных радиоротаций — индустрия классической музыки таким образом как будто бы возвращалась на сорок лет назад, во времена пластинок на 78 оборотов. Фирма Universal выпустила сборник академической музыки, в котором из произведений вырезались «скучные» фрагменты. Наконец, возник термин кроссовер — классика, поданная как поп-музыка, или, наоборот, поп-музыка, переодетая классикой, а также их разнообразные комбинации.

Если звезды зажигают

В 1950-е годы одной из первых звезд жанра кроссовер, когда это название еще не было придумано, был певец и киноактер Марио Ланца: альбом «The Great Caruso», выпущенный в пандан одноименному фильму, по сей день — единственный сборник оперных арий, достигший первого места в поп-чартах Billboard. К новому поколению кроссовер-артистов, добившихся популярности на волне успеха «Трех теноров», принадлежат итальянец Андреа Бочелли и англичанка Сара Брайтман. В 1990-е выдающихся коммерческих показателей достигла скрипачка Ванесса Мэй. Среди популярных кроссовер-исполнителей XXI века — победители музыкальных телешоу Сьюзен Бойл и Пол Поттс, а также виолончельный дуэт 2Cellos.

C 1990-х кроссоверные гибриды занимают существенное место в каталогах крупных лейблов — Deutsche Grammophon, к примеру, создал для соответствующих записей специальный суб-лейбл Panorama. Сами представители рекорд-бизнеса не видят в этом ничего дурного. Музыкальный топ-менеджер Коста Пилавачи констатирует:

Три тенора или Андреа Бочелли, которого я