для меня… В скорбях и искушениях Старец мой был для меня единственным утешением после Господа… И благословение его, которое он дал пред смертью, придает мне мужества и укрепляет в моей жизни без него…»

Трудная подвижническая жизнь в Катонакии и, прежде всего, тяжелый климат, скоро подорвали хрупкое здоровье отца Герасима. У него было предтуберкулезное состояние. Старец Каллиник благословил его идти в Булгарели в Арте и пожить там некоторое время, пока он не поправит здоровье и не обретет новые силы.

В Булгарели отец Герасим стал благодаря добродетелям своим «светочем великим». До сего дня христиане в тех местах помнят его — его проникновенную речь, его мягкие манеры, его простоту, помнят пример доброго христианина, который он показал им.

В «козьих жилищах» у свят. Василия

В 1925 году отец Герасим вернулся в Катонакию, в каливу своего покаяния. Но видя, что здоровье его постоянно ухудшалось,

проницательный старец Каллиник после продолжительной молитвы призвал его и сказал: ‘Чадо мое, твое слабое здоровье не позволяет тебе долее оставаться здесь, в Катонакии. Здесь неподходящий для тебя климат. В ските свят. Василия климат более сухой, более подходит твоему здоровью. Оттуда ты сможешь регулярно приходить ко мне, и я смогу следить за твоим духовным состоянием».

Итак, по благословению старца Каллиника, вооружившись умной молитвой, отец Герасим «удалихся бегая, и водворихся в пустыни» (Пс.54:8), в пустыни, имевшей имя великого иерарха- аскета святителя Василия.

Это самый маленький, самый незаметный и самый строгий в аскетизме скит Святой Горы. Его нелегко найти, если не знать хорошо дорогу. Укрытый в глухом уголке, он почти ниоткуда не виден Расположен скит на высоте примерно в восемьсот метров над уровнем моря, рядом с местностью Керасия. Климат его отличается сухостью, духовный же его климат можно описать словами: «тишина, очищающая душу». Пустынная та местность расположена на крутом горном склоне горы Кармиль в Керасии, имеющем форму конуса, увенчанного часовней святого пророка Илии.

Монахи сохраняют предание, что в пустыни свят. Василия подвизались некогда отшельники из Кесарии Каппадокийской и потому скит и собор были освящены в честь Святителя Кесарии Каппадокийской. Во времена отца Герасима каливы отшельников были «козьими жилищами» — сложенные из камней, похожие на пещеры помещения с низкими потолками. Крыши были покрыты ржавыми железными листами. Полы естественные — земля или камень Питьевую воду держат в цистернах, куда собирают ее с крыши во время дождя.

Вид из скита — огромные скалы, обрывистые крутые ущелья, спускающиеся к морю.

Сохраняется предание, что свят. Григорий Палама, проповедник Благодати и Нерукотворного света, «украшение монахов», подвизался какое-то время в этой пустыни.

В этой величественной глуши в течение двух лет подвизался знаменитый русский отшельник преподобный Паисий

(Величковский), который переводил тогда на русский язык «Добротолюбие» святых Отцов-отшельников.

Здесь подвизались отцы — великие воины Христовы, ведшие глубокую духовную жизнь и совершавшие подвиги аскетизма. Таким был отец Варнава, трезвый наставник умной молитвы, румыны отцы Мартиниан, Иона, Феофилакт. Многие отцы занимались резьбой по дереву, вырезали расчески, ложки и ножи для бумаг. Старец Мартиниан жил подаянием от братии. Когда ему давали «благословение» то есть немного еды, он всегда благодарил словами: «О! Милость Божия! Как твое святое имя? А как имя твоего родителя?» (Он спрашивал имена, чтобы молитвенно поминать их)

Старец Иона имел хорошее образование, он окончил Политехнический институт. В атмосфере возвышеннейшего исихазма пустыни свят. Василия занимался переводом знаменитых произведений. Он перевел на румынский язык труды преп. Никодима Святогорца и другие писания святых Отцов.

Старец Феофилакт выделялся святостью своей даже среди земных небожителей скита. Про него рассказывают, что как-то раз вышел он из своей маленькой каливы и увидел оленя со сломанной ногой. Тогда он приблизился к оленю и заговорил с ним, словно с человеком, сочувственным голосом: «Садись, я забинтую твою ножку, и ты поправишься».

Олень послушался его и спокойно сел. Старец, со своей «любовью и сердечным расположением ко всем созданиям», взял вместо шины две камышинки, а вместо бинта полоску ткани и, как опытный ортопед, наложил повязку на сломанную ногу бедного животного. Затем ласково похлопал его и сказал: «Сейчас, дорогой мой, иди, а дней через тридцать-сорок возвращайся, я сниму повязку» И действительно, через назначенное время олень явился к каливе Старца. Он развязал повязку и убедился, что нога совершенно зажила.

Святой была и кончина благословенного Старца. В последнее мгновение земной жизни лицо его просияло, как лик ангела.

В этом благословенном скиту долгие годы подвизался также старец Иосиф Пещерник, исихаст. В некоторые годы под его окормлением была небольшая община, состоявшая из отцов Герасима (Менагиаса), доктора Лавры Спиридона — отца Афанасия (Кампанаоса) и фармацевта отца Афанасия (Балсамакиса). Все они были строгими аскетами. Старец давал им обыкновенно на целый день одну банку размоченных сухарей, и они следовали тому молитвенному правилу, которое он им дал; все молитвы творились по четкам, и практиковалось «молчание с созерцанием».

Отец Герасим подвизался в пустыни свят. Василия около пятнадцати лет. В убежищах и пещерах вокруг скита жили известные отшельники того времени, одаренные различными духовными дарами, такие как старец Херувим, иеромонах Ефрем, иеромонах Герасим. Старец Херувим достиг ступени совершенного нестяжания. Однажды, когда хижина его оказалась совершенно заваленной снегом, после недельного поста явился к нему ангел Божий в образе монаха и принес еды. Иеромонах Ефрем был пещерником. Иеромонах Герасим соединял удивительное знание Добротолюбия с добротолюбивой внутренней жизнью.

Аскетическая брань

Если бы Вы, дорогие читатели, посетили скит свят. Василия в то время, то убедились бы, какую благословенную жизнь проводили там отцы-отшельники. Вы бы увидели их святые лица, бледные от поста и всенощных, освещенные годами усиленных молитв. Идя по тропинкам скита, Вы услышали бы многократно с любовью и надеждой повторяемое имя Господа нашего: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя грешного».

На этом духовном лугу и возрастал отец Герасим. Молитва Иисусова была для него хлебом насущным. Он по опыту знал глубокую добродетель молитвы — добродетель, которая освящает всякий труд, физический и духовный. Но молитвенная брань трудна. Подвижник должен лицом к лицу противустать с «правителями этого мира» — «к миродержителем тьмы века сего» (Еф.6:12).

«Да не пресекаются же у нас никогда — сердечное внимание, трезвение, прекословие (помыслам) и молитва ко Христу Иисусу, Богу нашему, — сказал преп. Исихий, пресвитер Иерусалимский («Добротолюбие», «О трезвении и молитве» 39–40), — Ибо лучшей помощи, кроме Иисусовой, не найти тебе во всю жизнь твою: потому что только Он Один Господь, яко