* * *

Пегги Дженнингс работала сегодня одна. У них было слишком мало людей, чтобы выполнить задание в тот срок, который был отпущен им Вашингтоном. Но разве в этом есть что-то новое? Обстановка была одновременно и простой и сложной. Она без труда следовала за своим объектом до торгового центра, но, оказавшись внутри, практически невозможно уследить за ним, разве что с помощью целой группы хорошо подготовленных агентов. Пегги подоспела к входной двери всего минутой позже Тауссиг, уже догадываясь, что потеряла ее. Ну что ж, это всего лишь предварительная проверка. Ничего страшного, сказала себе Дженнингс, открывая дверь.

В просторном холле торгового центра сотрудница ФБР посмотрела сначала налево, потом направо и не увидела объекта. Нахмурившись, она не спеша пошла по коридору, заглядывая то в один магазин, то в другой, посматривая на витрины и думая о том, что Тауссиг вполне могла пойти в кино.

* * *

– Привет, Энн!

– Беа, здравствуй! – ответила Бизарина из «Листьев Евы». – Как поживаешь?

– Слишком много работы, – недовольно пожаловалась доктор Тауссиг. Она сняла костюм с ближайшей вешалки и подошла с ним к зеркалу. Костюм был строгого покроя и в точности соответствовал ее настроению. – Можно мне примерить его?

– Ну конечно! – с готовностью откликнулась хозяйка магазина. Это был трехсотдолларовый костюм.

– Тебе помочь? – предложила «Энн».

– Да, конечно, – попутно расскажешь, как у тебя дела.

Обе женщины вошли в примерочную. Задернув занавеску, они принялись весело болтать, обсуждая всякие мелочи, – такие темы разговора мало отличаются у мужчин и у женщин. Бизарина передала листок бумаги, и Тауссиг быстро прочитала написанное. Она запнулась в разговоре и через мгновение кивнула. Ее лицо отразило целую гамму чувств – от потрясения до согласия, а затем появилось нечто, вовсе не понравившееся Бизариной, – но в КГБ платят не за то, что тебе правится работа.

Когда они вышли из примерочной кабины, хозяйка заметила. что костюм пришелся покупательнице точно по фигуре. Тауссиг расплатилась подобно большинству покупателей – кредитной карточкой. «Энн» махнула ей рукой на прощание и направилась мимо оружейного магазина к выходу из торгового центра.

Дженнингс увидела через несколько минут, как объект вышла в коридор с прозрачным пластмассовым пакетом. Значит, вот в чем дело, сказала она себе. Поскольку прошлым вечером ее что-то беспокоило, сегодня Тауссиг прошлась по магазинам, чтобы улучшить настроение, и купила себе еще один костюм. Дженнингс следила за ней еще час, прежде чем закончить. Напрасная работа.

* * *

– Он – удивительно хладнокровный парень, – сказал Райан Канделу. – Я не рассчитывал, конечно, что он бросится мне на шею и поблагодарит за предложение, но ожидал, что он все-таки как-то отреагирует!

– По крайней мере теперь мы знаем, что если он проглотит приманку, то сумеет без труда сообщить вам об этом.

– Это верно.

Лучник попытался убедить себя, что погода не является ничьим союзником, но понимал, что это не так. Небо было чистым, северо-восточный ветер, дующий из холодного центра Сибири, обжигал ледяным прикосновением. Лучник мечтал об облаках. Теперь моджахеды могли двигаться только в темноте. Ввиду этого продвижение было медленным, и, чем дольше они находились на советской территории, тем больше была вероятность, что их кто-то заметит, а после того как заметят…

Думать о последствиях этого не имело смысла. Достаточно было поднять голову и увидеть бронетранспортеры на шоссе, ведущем в Дангару. Там размещался по крайней мере батальон, скорее полк, мотопехоты, непрерывно патрулирующий шоссе и соседние дороги. Отряд Лучника был большим и хорошо вооруженным – по стандартам моджахедов, – но в бою против русского мотострелкового полка на советской территории спасти моджахедов мог только Аллах. А может быть, и Он будет бессилен? – подумал Лучник и тут же упрекнул себя в невысказанном богохульстве.

Его сын находился где-то здесь, поблизости, может быть, на расстоянии меньше того, что они уже прошли, – но где? Это место ему никогда не найти. В этом Лучник не сомневался. Надежда покинула его уже давно. Его сын будет воспитан по чужим обычаям неверных, и отцу оставалось лишь молиться за него, просить Аллаха, чтобы он вернул к себе мальчика еще до того, как станет слишком поздно. Красть детей – это, несомненно, самое отвратительное из всех преступлений. Лишить их родителей, веры… не стоит думать об этом.

Каждый из его бойцов имел достаточно оснований, чтобы ненавидеть русских. У одних погибли семьи, у других уничтожены дома во время бомбежек, родственники рассеяны по свету. Его люди не знали, что такова современная война. Будучи «примитивными варварами», они полагали, что в битвах принимают участие одни воины. Лучник знал, что ситуация переменилась задолго до того, как любой из них появился на свет. Он не понимал, почему «цивилизованные» нации мира решили изменить это разумное правило, но ему было известно лишь то, что правила ведения войны изменились. После познания этого к нему пришло понимание того, что его судьба не та, которую он выбрал для себя. Интересно, подумал Лучник, а может ли человек действительно выбирать свою судьбу или это находится в более могущественных руках, чем те, что держат книгу или винтовку? Но это была еще одна сложная и бесполезная мысль, поскольку для Лучника и его людей мир являлся упрощенным до нескольких элементарных истин и нескольких объектов глубокой ненависти. Возможно, это когда-нибудь изменится, но для моджахедов мир был ограничен тем, что они могли видеть и чувствовать сейчас. Приниматься за более глубокие поиски означало потерять из виду самое важное, а это влекло за собой смерть. Единственная великая мысль, которая объединяла его людей, – это вера, и пока этого было достаточно.

Последний бронетранспортер колонны исчез за поворотом шоссе. Лучник покачал головой. Хватит думать об этом. Русские, за которыми он только что следил, сидели внутри своих гусеничных бронетранспортеров, где их согревали батареи боевых машин; находясь внутри, они не могли внимательно наблюдать за происходящим вокруг. Это было на пользу моджахедам. Он поднял голову, взглянул на своих людей, одетых в русские камуфляжные комбинезоны; они прятались за камнями, в расщелинах, распределенные попарно, что позволяло одному спать, пока другой, подобно их командиру, бодрствовал и нес охрану.

Лучник поднял голову к небу и увидел, что солнце близится к закату. Скоро оно соскользнет за горные хребты, и отряд сможет возобновить движение на север. Он заметил солнечный блик на алюминиевой обшивке самолета, совершающего поворот высоко над их головами.

* * *

Полковник Бондаренко сидел у окна и смотрел вниз на грозные вершины. Он вспомнил свое непродолжительное пребывание в Афганистане, бесконечные, убийственно трудные переходы по горам, где можно пройти целый круг и все время вверх. Полковник тряхнул головой. По крайней мере это осталось позади. Он отслужил свое время, испытал вкус боя и теперь мог снова заниматься прикладной наукой, которая являлась, в конце концов, его первой любовью. Боевые операции – это игра для молодых людей, а Геннадию Иосифовичу уже за сорок. Однажды доказав, что может карабкаться по скалам не хуже молодых солдат, Бондаренко решил никогда больше не повторять этого. К тому же сейчас его беспокоило нечто совсем другое.