Шуманза пала в конце первого летнего месяца. Она бы продержалась и год, если бы все происходило, как в прошлые свейские набеги. После того как неуступчивый король Валы был смертельно ранен на стене стрелой, оборону возглавила его молодая жена, которая сумела не допустить хаоса и паники в первые дни после гибели правителя. В городе было достаточно продовольствия, через него протекала река, стены были прочны. Но к концу весны к ста тысячам свеев, осаждавшим Шуманзу во главе с Веселым Джофалом, подошли более ста тысяч воинов под управлением Слагсмала, который впервые в истории свейских войн взял Иевус, сжег храм иури, истребил всех жителей и забрал в свое войско сто рефаимов в ответ на обещание не трогать королевство великанов. Против ожидания, Слагсмал и Джофал не передрались друг с другом, как было бы свойственно свеям, пусть даже Слагсмал и был вентом или антом по крови. Более того, свеи словно и не походили на свеев. Неожиданно в их стане воцарился порядок. Они отошли от городских стен, где несли потери, но выстроили такие дозоры, что ни один вал не мог покинуть столицу, чтобы не попасться. Все посыльные за помощью в Касаду, в Этуту, в Ардуус ловились, распинались на столбах и выставлялись на расстоянии полета стрелы от городских стен, чтобы лучники валов попытались оборвать мучения единокровцев, а заодно и уменьшить собственный запас стрел. Помощь не приходила. Все те, кто был способен оказать помощь валам, сами опасались за свою судьбу. Новили крепости, готовили стрелы, завозили смолу, призывали в войско ополченцев. Судьба Иевуса устрашила всех.

Весь первый месяц лета пригнанные рефаимы строили в долине выше Шуманзы высокую дамбу. Через устроенный в ней каменный сток вода продолжала поступать в реку, но текла в город уже тонкой струйкой. В предгорной долине между тем копилось озеро, затапливая брошенные селения, поднимаясь к холмам и увалам. Рефаимы трудились почти без отдыха. Катили камни, носили в мешках глину, крепили устроенный в середине дамбы тройной, промазанный глиной частокол. За неделю до штурма свеи вовсе перекрыли воду, текущую в город. За день до штурма пустили тонкую струю воды, которая вновь побежала через зарешеченные тоннели в город, но добавили в воду яд. А в ночь перед штурмом те же рефаимы, укрывшись обтянутыми кожей тяжелыми щитами, стали забивать камнями речное русло на выходе из Шуманзы. Обреченные жители бросали камни и сверху, только усугубляя собственное положение. Лили туда же смолу, кипяток, тратили стрелы. Когда рефаимы полегли почти все, русло было надежно забито. Следующей ночью оставшиеся рефаимы взломали частокол на плотине. Их всех смыло волной. Вода пошла бурным потоком к Шуманзе и вскоре затопила город, а потом, когда плотина вовсе обрушилась и волна понеслась стеной, сметая все на своем пути, то упала и подмытая ею южная стена, и даже тяжелые ворота, устоявшие против таранов Джофала, рухнули. Утром в город вошли свеи, и началась схватка за каждый дом, потому что никто из валов не ждал для себя пощады, а уж тем более пощады для своих женщин и детей. Вода в реке, которая все-таки пробила свое привычное русло, окрасилась кровью, и немалая часть этой крови принадлежала свеям.

На ближайшем к городу холме был развернут лекарский лагерь. У главного шатра, куда приносили тех, кому помощь была нужна в первую очередь, суетилась хромая девчушка с перекошенной физиономией. Несмотря на все отвращение, которое она вызывала своим видом, именно ее руками были спасены многие свейские вожди и самые крепкие воины. Порой она совершала чудеса, даже как-то пришила одному сыну вождя почти отрубленную руку. Когда поток раненых из Шуманзы стал слишком большим и хромоножка, несмотря на три десятка помощников, уже падала от усталости, из стана Слагсмала привели к ней в помощь лаэта. Он был худ, изможден, но старался держаться бодро и даже позволял себе улыбаться. К его ноге, как и к ноге лекарки-хромоножки, была пристегнута цепью тяжелая каменная чушка.

– Будет тебе помогать, Аксилла, – сплюнул под ноги лекарке свей. – Воины Слагсмала считают, что он лучший лекарь во всей Анкиде, но нас пока что спасала ты. Поэтому он будет тебе подчиняться. Старайся, Аксилла. Валы еще не все сдались. У нас много работы.

Лаэт и вправду оказался отличным лекарем. Кое-что он явно знал лучше лекарки, но ни единым словом не выказал ей пренебрежение или сомнение в ее методах. Ночью, когда и он, и она валились с ног от усталости, им случилось передохнуть. Аксилла, прихрамывая, сунула палку, на которую она опиралась, под мышку, подхватила тяжелый камень и потащила его на соседний холм, где и села. Перед нею догорала Шуманза. За высокими стенами играло пламя, трещали сгораемые дома, раздавались крики умирающих и раненых. Вскоре послышались шаги. Свой камень тащил и лаэт.

– Я узнал тебя, – сказал лекарке лаэт. – Ты Фламма. Хотя что у тебя с лицом?

– Ничего, – сняла гримасу Фламма. – Корчу рожу уже третий месяц. И хромаю тоже третий месяц. Пятку сбила монетой. Боюсь, что, когда все это кончится, я уже не смогу обходиться без этой гримасы и без хромоты. А ты тот самый угодник, который был с Игнисом. Что с ним?

– Не знаю, – прошептал лаэт и распахнул рубаху. – Я был без сознания.

Фламма разглядела в отсветах горящего города страшные шрамы на животе лаэта и покачала головой.

– Я бы не взялась за такое лечение.

– И я бы не взялся, – пожал плечами лаэт. – Но у меня не было выбора. Или – или. Меня зовут Алиус Алитер.

– Фламма… – сказала она, помедлила и добавила: – Фламма Валор.

– Почему ты не убежала до сих пор? – поинтересовался Алиус. – Этот замо́к на ноге, он же открывается любым гвоздем. Я видел, что такой гвозь у тебя уже припасен.

Она ответила не сразу. Сначала смотрела на гибнущий город, потом долго смотрела на Алиуса. Наконец сказала:

– Иди ко мне.

Через некоторое время, которое потребовалось им для того, чтобы стать друг к другу ближе, чем с кем бы то ни было, Алиус провел ладонью по ее лицу, прошептал удивленно и с нежностью:

– Как ты сумела сохранить себя?

Она улыбнулась:

– Кривая рожа, хромая нога, пепел в волосах и постоянный запах чеснока. Я перестала его есть, только когда увидела тебя. Ты спрашиваешь, почему я не убежала? Моего отца убили. Убили на моих глазах. И я даже словом не перекинулась с ним. Не утешай меня, я уже выплакала все слезы. Я здесь, чтобы отомстить за него. И я почти отомстила. Так или иначе, я убила уже пятнадцать свеев, из тех, что убивали моего отца. Осталось двое. Убью их и уйду. Чтобы убить последнего.

– Кто он? – спросил Алиус.

– Пурус Арундо, – прошептала Фламма. – Он приказал убить моего отца.

– Он стал императором, я слышал, – заметил Алиус.

– Да хоть Лучезарным, – стиснула она губы. – А ты, ты почему не убежишь? Или твой замо́к сложнее моего?

– Посмотри на этот город, – прошептал Алиус. – Ты видишь, сколько смертей? Женщины, дети. Кто отомстит за них?

– Почему ты не убежишь? – повторила она вопрос.