разве что нос чуть крив, да глаза косят. — Ведь это все равно, что открыть душу!

Зеленый немного смутился, о чем говорил стук его затылка о стену и последующее потирание его ладонью.

— Они же не знали, кто рисовал, — и добавил ожесточенно: — Да и… не мог я их там оставить на тебя пялиться! Пришлось соблазнять хоть чем-то, чтобы увести!

Рина хрюкнула в кулак. Как трогательно.

— Спасибо за одежду. В ней намного удобнее, ты прав, — и она вернулась к разглядыванию артов. — И спасибо, что показал мне… Это очень интересно.

— Мазня сплошная, — махнул рукой Зеленый безнадежно. — Я надеялся, что вчера в тоннеле случился обвал, и ты этого не увидишь.

Заметив Ринин взгляд, добавил поспешно:

— Но лучше так, чем вас бы завалило. Смотреть не на что, по большому счету.

— Почему же! Вчера у тебя на столе мне попался не один очень годный набросок. Похоже, люди и животные тебе удаются не вполне, но вот предметы… Это все практика, когда мы изучали методику, нам говорили…

Пейзаж лагуны она узнала.

— О! А это ведь наша лагуна, верно? Смотри-ка, тебе удалось передать и облака, и перспективу, и мелочи вроде вот этих скал… Да, талант надо развивать, определенно! — воскликнула Рина, оборачиваясь к художнику.

Тот почесывал макушку и неопределенно улыбался.

— Что?

— Контрабандист-художник — это нонсенс, — покачал он головой.

— Кто сказал? — наклонила Рину голову на бок лукаво. — Ты не смотрел «Белый воротничок»? Вот Нил Кеффри — тот еще авантюрист, а ваял такое…

— Мое мастерство и Нил Кеффри рядом не стояли, — отмахнулся рукой Перри со смехом.

— Надо полагать, он тоже не профессионалом родился, — буркнула Рина.

Успел ведь когда-то и песен ее мира наслушаться, и кино насмотреться.

— Спасибо, что показал мне свою Святую святых, — протянула она ему факел, блистая довольными глазами. — Теперь я знаю о тебе кое-что еще. Пьерито, — и захихикала.

Перри повел глазами вымученно и забрал факел.

— Опять Пьерито… Ну, чем я снискал такую немилость!.. И что же ты знаешь?

— А вот не скажу!..

«Знаю, что и у тебя есть сентиментальности, слабости и увлечения, что не всю жизнь ты играешь», — подумала девушка про себя. А вслух поинтересовалась:

— Сколько же ты времени здесь провел?..

Перри нахмурил лоб.

— Не знаю точно… Да и с этим выбросом сложно посчитать верно. В первый раз, пожалуй, пока не смылся отсюда, — около года.

— «Смылся» — звучит слишком просто, если тебя действительно без ничего волной выбросило на берег.

— Как примыло, так и смыло. Сколотил плот, да и отправился счастья искать, — усмехнулся Зеленый. — Ничего сверхъестественного.

— И не страшно было?.. Как ты, вообще, справился?.. Остаться одному… совсем одному ведь так легко сдаться.

— Вот и рисовал, когда было невмоготу, — махнул рукой Перри неопределенно. — Для того людям и нужны увлечения: иначе они бы уже давно задохнулись в мире. В чем-то они должны… — он процитировал ее слова с небрежной усмешкой, — открывать душу. И просто жить.

Рина задумалась. А какое у нее увлечение?.. Отдушина, которая заставляет душу раскрыться и просто жить… Задержала взгляд на Перри задумчиво — пламя факела делало его лицо и фигуру загадочнее и роднее одновременно. Неужели единственное, что она может сказать в ответ…

— А в общем, остаться лицом к лицу с испытанием — неплохое образование, — продолжил контрабандист. — Нашим гостям тоже бы пригодилось, чтобы выбраться из оков юности, но, раз ты такая гуманная… Что ж. Незачем им по моему острову скитаться. Отвезем их на большую землю. Ну, пошли рассвет смотреть. Последний на этом острове, надо с ним попрощаться. И со Святым святых — в первую очередь.

Он шутовски поклонился пещере. Рина смотрела на него с долей восхищения: открывать душу человека, кусочек за кусочком, — так захватывающе.

— Однажды их назовут доисторическими рисунками и припишут неандертальцам, — не удержалась Рина и съязвила. А потом хлопнула «мужа» по спине. — Но ты продолжай, пожалуйста! Лично я обожаю скетчи.

* * *

Еще не рассвело. Небо над морем, взбитое тучами, как сливки, слегка посерело, и по правой стороне острова горизонт под ними выглядывал загадочной зеленоватой линией. На берегу лагуны внизу и между камней валялись деревянные обломки, странные предметы, вынырнувшие из океана, вывернутые с корнем деревья, выкорчеванные каменные глыбы… И над всей этой картиной хаоса стояли они. Зеленый крепко держал Рину за руку и, зажмурившись от наслаждения, полной грудью вдыхал утренний прохладный муссон* что летел с моря и неуверенно взбивал его жесткие короткие кудри.

Ринины длинные завитки, всклокоченные после неоднократного намокания и отсутствия расчески, реяли космами за плечами. Ей было все равно. Просто это было… как какое-то таинство. Каждый момент, наполненный волшебством. Каррамба, неужели в жизни бывает так хорошо? И это чувство не проходит