проволоки перед своей позицией и проскользнули через них на позиции коммунистов. Через несколько минут после их прибытия и до того, как легионеры осознали, что произошло, автоматическое оружие коммунистов начало обстреливать брешь непрерывным огнем. Старший сержант Козанович, сержант Ланквик из 3-й роты и целый взвод легионеров, столкнувшийся с разрывом, отчаянно пытались его закрыть, так как знали, что если он останется открытым, это наверняка приведет к потере «Клодин-5». Козанович и еще семь человек при этом погибли, а Ланквик и двенадцать других легионеров были ранены, но оставленная дезертирами брешь осталась открытой. В холодной ярости легионеры разоружили оставшихся марокканцев и вышвырнули их с занимаемой позиции. Они вскоре присоединились к «Нам-Юмским крысам» в их норах.

На командном пункте де Кастра день прошел в относительном спокойствии и даже апатии. Поскольку все пехотные резервы были полностью задействованы, а уровень боеприпасов был самым низким, просто не оставалось ничего, что можно было бы планировать и направлять, кроме возможного прорыва из Дьенбьенфу, для которого требовалось разрешение Ханоя, но оно еще не было дано. Такие планы, составленные для «Альбатроса», не обсуждались в целях сохранения максимальной секретности, а также для того, чтобы отбить всякую мысль о том, чтобы прекратить сопротивление в Дьенбьенфу, пока не исчезнет надежда продержаться. Но в течение дня Дьенбьенфу сообщил без дальнейших комментариев, что все больше и больше подземных блиндажей и укрытий теперь разрушаются от дождя. Командный пункт также сухо сообщил, что «Выброски с воздуха С-119 (были) особенно плохими, несмотря на почти полное отсутствие зенитного огня».

Во второй половине дня подполковник Вайан, начальник артиллерии, решил потратить часть своих оставшихся драгоценных боеприпасов, чтобы рассеять сильную концентрацию пехоты Вьетминя к востоку от «Элиан-1», которая, казалось, готовилась к массированной атаке на низинные позиции «Элиан-10» и «Элиан-12». Раненый лейтенант Вайнбергер из 1-го батальона 2-го полка Иностранного легиона в тот день принял командование на «Элиан-12» и удерживал позицию с двумя слабыми взводами, набранными из наименее раненых легионеров его батальона. Французская артиллерия заплатила за эту краткую активность постоянным контрбатарейным огнем коммунистов, который начался в 18.12 и продолжался четыре часа. К концу дня Дьенбьенфу потерял четырнадцать убитыми и сорок восемь ранеными. И вдобавок, были пятеро роковых дезертиров с «Клодин».

На тихом ОП «Юнон», теперь также занятом некоторыми из оставшихся легионеров 1-го батальона 13-й полубригады капитана Кутана, сержант Кубьяк заполз поздно вечером по «метро» крытых ходов сообщения на склад связистов возле командного пункта де Кастра, чтобы получить запасные батареи для оставшихся радиостанций своего батальона. Он получил их вместе с потрясающей новостью: отряд «Кондор» полковника де Кревкера находился всего в 50 километрах от Дьенбьенфу и наверняка прорвется к Дьенбьенфу в считанные дни! Вне себя от радости, он вернулся обратно на «Юнон», выкрикивая на ходу новость. На самом «Юнон» его собственным товарищам, похоже было наплевать. Счастливые, что они находятся подальше от ада «Элиан-2» они спали.

Жизнерадостность сержанта Кубьяка была вызвана не просто слепой верой наивного молодого солдата в то, что говорили его начальники, подполковник Транкар, который наблюдал за событиями с наблюдательного пункта штаба командования, но не принимал в них непосредственного участия, подтвердил, что процесс отсева горького финала битвы привел к сочетанию необычайных физических страданий и высокого боевого духа среди оставшихся бойцов. Было четкое осознание того, что они, последние 3000 человек – французские и вьетнамские десантники, иностранные легионеры и африканские артиллеристы – буквально представляли все, что стояло между поражением и тупиком в войне в Индокитае. Главной темой, повторявшейся во все уменьшающемся укрепрайоне было «они просто не могут позволить нам проиграть войну». Это сохранилось до самых последних минут битвы. Некоторые подразделения просто отказывались верить, что все кончено, и среди высшего командования существовали обоснованные опасения, что сражение закончится всеобщей резней гарнизона. Возможна была и другая, более прозаическая причина высокого морального духа оставшихся защитников. В связи с нарастающим отсутствием замены для раненых, многие из людей оставались на дежурстве в течение нескольких дней подряд и принимали «Макситон», французский эквивалент бензедрина.

Наконец, в 21.00 де Кастр получил краткое личное сообщение от генерала Коньи. Оно разрешало де Кастру предпринять попытку прорыва, когда он почувствует, что сопротивление на месте стало безнадежным. В третьем абзаце Коньи, несмотря на личный характер телеграммы использовал тон, больше подходящий для более поздней открытой записи, чем для утешения осажденного командира, вынужденного принимать мучительное решение под давлением:

«Мне нет необходимости подчеркивать неоценимую ценность продолжения сопротивления на месте, во всех областях и предлагаемых перспективах, что в настоящее время остается вашей славной задачей».

Четверг, 6 мая 1954 года

6 мая началось с крупнейшей почти за три недели выброски грузов снабжения с воздуха. Французские гражданские пилоты, которые отказались летать в Дьенбьенфу 3 мая, теперь вернулись на свои самолеты, и снабжение велось с почти максимальной интенсивностью – двадцать пять С-119 из тридцати шести в наличии в тот день и двадцать пять из двадцати девяти С-47. Результаты, соответственно, были высокими, так как в общей сложности на Дьенбьенфу было сброшено с парашютом 196 тонн грузов. Конечно, по большому счету, они прибыли слишком поздно, чтобы принести какую-то пользу. Теперь Дьенбьенфу, по меткому выражению президента Эйзенхауэра в его мемуарах, «уменьшился до размеров не больше бейсбольного поля», и грузы снабжения в основном, приземлялись за пределами периметра. Тем не менее, после резких замечаний, сделанных в предыдущие дни по поводу сбросов с воздуха, в кратком сообщении из Дьенбьенфу в Ханой в пять минут первого ночи, укрепрайон просто сказал, что теперь «шесть С-119 совершенно правильно спустили свой груз».

Этой же ночью была проведена выброска с парашютами личного состава. Она началась в 04.12, в условиях чрезвычайно плотного зенитного огня коммунистов. Дюжина, или около того, самолетов С-47 медленно кружили над пылающей долиной, ожидая кратковременного затишья, чтобы спикировать в карусели, выбросить четверых-пятерых человек и снова набрать высоту. Это все еще были французы и вьетнамцы штабной роты и 2-й, 3-й и 4-й рот 1-го колониального парашютного батальона. В 05.20 в общей сложности, удалось спрыгнуть девяносто одному человеку, но остальным, включая всю 1-ю роту под командованием капитана Фоссюрье, пришлось вернуться на базу. Стало слишком светло, чтобы рисковать при дальнейшей выброске личного состава. За четыре ночи воздушных десантов, 1-му колониальному парашютному батальону удалось высадить 383 человека из 876 десантников. Здесь также было впечатляющим число вьетнамцев, участвовавших даже в этих последних отчаянных прыжках: из 383 человек, совершивших прыжок, 155 были вьетнамцами. Отряд из 91 человека, который прыгнул в Дьенбьенфу на рассвете 6 мая,