командовал Наварр. Поэтому неудивительно, что после назначения последнего в Индокитай в мае 1953 года, он выбрал Пуже своим адъютантом. И в течение нескольких месяцев после этого, официальные фотографии запечатлевали на почтительном расстоянии позади главнокомандующего высокую и хорошо одетую фигуру молодого офицера.

Быть помощником старшего командира никогда не бывает легкой работой – не из-за самой рабочей нагрузки, которая часто бывает сокрушительной, а из-за кажущейся непреодолимой пропасти, которая открывается между человеком, живущим в тени командующего и его бывшими соратниками. После определенного момента, офицер должен принять решение: либо связать свою дальнейшую карьеру с судьбой командира, либо действовать самостоятельно, и терпеть отчуждение своих соратников, пока они не поймут, что тот снова стал «одним из них». Пуже (хотя я знал его лично, я не хотел задавать ему этот вопрос), по-видимому, сделал свой выбор: в январе 1954 года он попросил о переводе в 1-й колониальный парашютный батальон. Наварр дал ему перевод без единого слова возражения. Но когда батальон 13 февраля 1954 года совершил боевой прыжок, чтобы захватить Мыонгсай, Наварр сумел оказаться на аэродроме в Сено, чтобы проводить Пуже.

Позже утверждали, что Пуже прыгнул над Дьенбьенфу, чтобы «искупить» ошибки своего командующего, и нет сомнений, что некоторые из его друзей в долине в шутку спрашивали его, не сожалеет ли он теперь, что оставил свою «тепленькую» работу адъютанта Наварра. Но Пуже сделал свой выбор задолго до того, как звезда Наварра пошла на убыль, и прибыв в Дьенбьенфу, он просто разделил судьбу своего батальона. То, что Пуже увидел в Дьенбьенфу, должно было оставить глубокий след на всю оставшуюся жизнь. Когда после окончания алжирской войны он почувствовал, что его представления о том, какой должна быть французская армия больше не соответствуют представлениям французского правительства, он еще раз полностью порвал с прошлым и покинул армию, чтобы иметь возможность писать об этом.

Но 4 мая 1954 года в 02.00 Пуже просто был одним из подкрепления для Дьенбьенфу. Ему не составило труда найти командный пункт воздушно-десантной группы, где Бижар велел ему дождаться рассвета, чтобы собрать свою роту, а затем принять командование на «Элиан-3», с основной задачей поддержки легионеров на «Элиан-2». После Пуже прошел по подземному коридору в блиндажи штаба Дьенбьенфу, где встретился с Сеген-Паззисом и де Кастром. Начальник штаба, тоже бывший кавалерист, до того как стать десантником, шел босиком по глубокой грязи. Де Кастр использовал свою трость, чтобы помочь себе вытаскивать ноги из нее на каждом шагу.

Когда оба человека и некоторые офицеры их штаба стояли вокруг вновь прибывшего и задавали ему те же вопросы, которые задавали всем вновь прибывшим на всех уровнях – «Что происходит в Женеве? Как далеко был отряд «Кондор»? Можно ли ожидать большого подкрепления? Помогут ли американцы?» - их разговор внезапно прервал звонок с «Югетт-4». Этот опорный пункт, удерживаемый капитаном Люсьани и ротой из восьмидесяти человек легионеров и марокканцев, подвергался атакам с 02.00; и это была, вероятно самая крупная атака противника, когда либо направленная против любого из опорных пунктов в Дьенбьенфу. Под командованием генерала Вуонг Тхуа Ву из 308-й дивизии Народной армии, весь 36 полк (подполковника Мань Цюаня), еще три батальона из 88-го и 102-го полков и дополнительный батальон из 312-й дивизии, при поддержке гаубиц 34-го артиллерийского полка – всего более 3000 человек – нанесли удар по крошечному аванпосту. В то же время французская артиллерия на ОП «Изабель», которая начала обстреливать окрестности «Югетт-4», была накрыта контрбатарейным огнем противника.

Невероятно, но два часа спустя «Югетт-4» все еще держался, хотя и с серьезными потерями. Но потери со стороны коммунистов были огромными, поскольку сотни тел бойцов Вьетминя покрывали колючую проволоку к западу от «Югетт-4». В 03.00 французские радисты в Дьенбьенфу начали улавливать явные признаки замешательства и паники со стороны Вьетминя. Тот факт, что обе стороны использовали американские радиостанции, также сыграл в пользу французов. Согласно сообщениям, командира ударной группы под кодовым именем «Тинь» заменял другой командир, по имени «Ха». Также, по-видимому, произошли изменения в случае одного командира боевой полковой группы и одного командира батальона. Тем не менее, передышки было недостаточно, чтобы спасти «Югетт-4». В 03.35 офицеры, собравшиеся в подземном штабе де Кастра, стали молчаливыми свидетелями конца «Югетт-4», когда молодой лейтенант из взвода марокканцев, по-видимому, последний оставшийся офицер на позиции (сам Люсьяни получил тяжелое ранение в голову несколькими минутами ранее), крикнул в рацию, что на позиции еще около десяти бойцов, но что бойцы Вьетминя захватывают его траншею. Его предсмертный крик, когда штурмовые группы противника застрелили его, был отчетливо слышен по рации.

- Вот видишь – сказал де Кастр Пуже. – Вот и еще один опорный пункт. Мы ничего не можем с этим поделать. Мы просто постоянно съеживаемся.

Но на «Югетт» майор Гиро так просто не сдавался. Сейчас, как подсказывал опыт, был лучший момент для контратаки. Пехота Вьетминя еще не слишком хорошо знала захваченную позицию, ее артиллерия еще не навелась для заградительного огня и боялась поразить своих людей; на французской стороне была ярость при виде гибели своих хороших друзей и, с наступлением дня, надежда получить непосредственную поддержку с воздуха и нейтрализовать хотя бы часть огневой мощи противника. В 06.00 началась контратака десантников и марокканцев, поспешно собранных с оставшихся опорных пунктов «Югетт» при поддержке танка «Ауэрштедт». Но контратака 100 человек, независимо от того, насколько фанатично они мотивированы, против вражеского отряда численностью более 2000 человек, не имеет шансов. Настоящим чудом было то, что небольшой группе удалось пробиться вперед через ходы сообщения от «Югетт-3» и «Югетт-4», и фактически, добраться до границы «Югетт-4», прежде чем она была отброшена назад с тяжелыми потерями заградительным огнем коммунистов. Как и предвидел генерал де Кастр, «Югетт-4» был потерян навсегда. Его потеря стоила французам 14 убитых, в том числе, двух офицеров, 58 раненых и 150 пропавших без вести, в том числе, один офицер. На «Изабель» этот день стоил двух убитых и тридцати раненых, включая двух офицеров. И теперь в подземных госпиталях находилось 1260 тяжелораненых солдат.

С наступлением рассвета Пуже устало собрал своих людей в открытых окопах 8-го ударного парашютного батальона на «Ястребе-перепелятнике» для марша через поле боя и Нам-Юм к «Элиан-3». Он был замечен противником и его продвижение было остановлено артиллерийскими залпами. 3-й роте потребуется шесть часов, чтобы преодолеть короткую милю до своей новой позиции. Он обнаружил что «Элиан-3» еще один «бродячий госпиталь». В разных боевых блиндажах под присмотром воздушно-десантной хирургической бригады находилось 300 раненых. Наиболее