У него с ними было мало общего. А вот с Верой — другое дело. Их студенческая жизнь протекала одинаково. Вера тоже работала санитаркой в акушерско-гинекологической клинике, и при этом, в отличие от Никиты, умудрялась сдавать сессию на пятёрки. Она была из простой рабочей семьи из небольшого городка Вологодской области. Верина мама работала на швейном предприятии закройщицей нижнего женского белья, отец — мастером в леспромхозе. В те годы предприятия спешно приватизировались, зарплату работникам не платили по нескольким месяцам. Верина мама по выходным старалась продать на рынке, хотя бы несколько бюстгальтеров, которыми производство расплачивалось со своими работницами. Отец вообще денег не получал. Вера цеплялась за свои пятёрки изо всех сил, и свою повышенную стипендию умудрялась отсылать родителям. Конечно, они протестовали, отец даже приезжал и поссорился с Верой, но она не сдалась, и по-прежнему отправляла им свою стипендию. Жила в студенческом общежитии на свои санитарские. Они с Никитой дежурили сутками по выходным, в будние дни — ночами, и встречались только на занятиях, но за три неполных года научились понимать друг друга с полуслова. На третьем курсе их группу поделали пополам, так принято в медицинских вузах: начинались занятия в клиниках, и шести человек у постели больного было вполне достаточно. Они рисковали оказаться в разных половинах, но Никита пошёл к куратору группы и попросил их не разлучать, придумав что-то про родственные связи.

Если бы у него спросили — красивая Вера или нет — он бы удивился и только пожал бы плечами. Он никогда об этом не задумывался. Она была простым и понятным человеком, доброй и внимательной, с готовностью помогала всем, кто нуждался в поддержке. Никита постоянно слышал от неё: «Я обещала…» или «Ну, я же обещала!». Своё особое отношение к нему Вера никогда не подчёркивала, но он не переставал удивляться, как ей удаётся угадывать, что сейчас ему надо больше всего, чем она может ему помочь. Наконец, времена изменились к лучшему: они уже учились на четвёртом курсе, когда её родители стали получать реальные деньги: мама устроилась на работу во вновь открытое швейное ателье и больше не ходила на рынок торговать бюстгальтерами, отец вернулся во вновь оживший леспромхоз и был даже назначен начальником участка. Родители больше не нуждались в поддержке и стали сами присылать Вере ещё одну стипендию. Она ушла с работы, но училась с прежним усердием.

А тут произошла история, которую потом долго обсуждали на курсе — кто с уважением, а кто просто вертел пальцем у виска. Дело в том, что в медицинском институте существует проблема отработок. Пропустил практические занятия по клинике каких-то болезней — будь добр, отработай их вечером и сдай зачёт, как положено. Практические занятия проходят циклами, недели по две каждый цикл: цикл терапии, цикл психиатрии, ну и так далее. Пропустил одно занятие — отработай пропущенную тему один раз, проболел неделю — значит, отрабатывай всю неделю… До зимней сессии оставалось совсем мало времени, и вдруг с Иркой Березиной, Вериной соседкой по комнате в общежитии произошла большая неприятность — она поскользнулась на гололёде, сломала ногу и лежала в травматологической клинике на вытяжении перед операцией. Её нога была подвешена на специальном станке с большой гирей в качестве противовеса. А в это время в её группе шёл цикл глазных болезней, последний перед сессией. Вера по вечерам сидела в палате возле Ирки — ведь та была совершенна беспомощной, лежала прикованная к койке и заливалась горючими слезами, не зная, как ей вывернуться из этой ситуации: как успеть отработать две недели практических занятий и умудриться сдать сессию. Брать академический отпуск совсем не хотелось. И Вера нашла выход — решила этот цикл по глазным болезням отработать вместо подруги, под её фамилией. Они учились в разных группах, и преподаватели были разные, подлог обнаружить было практически невозможно. Всё прошло гладко. Вера смеялась, что ещё хорошо подумает, надо ли становиться акушером, или лучше быть окулистом, поскольку она прошла дважды занятия по глазным. Ирку, наконец, прооперировали, и теперь она, хоть и в гипсе, и на костылях, но могла самостоятельно перемещаться. Началась сессия, и первым был экзамен по глазным болезням. В институт Веру с Ириной привёз на своей машине однокурсник. Вера пошла первой, открыла дверь кабинета и обомлела: экзамен принимал тот самый преподаватель, которому она сдавала зачёт под Иркиной фамилией. Он её узнал и приветливо поздоровался.

— А, Березина… Здравствуйте. Ну, тащите билет, прошу.

Вера вытащила билет и дрожащим голосом поправила.

— Моя фамилия Снегирёва…

Экзаменатор удивлённо впился в неё взглядом, недоверчиво переспросил фамилию и усадил на место готовиться к ответу. Секретарь пригласила следующего студента. Дверь распахнулась и в кабинет боком, стуча костылями, вползла Ирка.

— Ваша фамилия? — окинув её взглядом, сочувственно спросил преподаватель.

Ничего не подозревающая Ирина спокойно ответила.

— Березина…

Вера обмерла, ожидая грозы.

Но экзаменатор перевёл взгляд с одной студентки на другую, наконец, всё понял и просиял — чего только не придумают эти студенты! В общем, они обе получили свои пятёрки, ждали выговора или назидания, но ничего подобного так и не услышали. Держась за руки и многозначительно переглядываясь, просидели в коридоре, наверно, не меньше часу, пока их добровольный водитель сдавал экзамен. Сдал он тоже на пятёрку, был очень этим доволен и в отличном настроении отвёз их обратно в общежитие. Только здесь девчонки, наконец, радостно обнялись. Хохотали потом весь вечер до темноты.

В этом поступке была вся Вера. Что ещё можно про неё сказать?

В отличие от своей подруги Никита учился неровно: мог и пятёрку получить, как тогда по анатомии, а потом ещё и на экзамене по биохимии, очень сложном предмете, но вот «общую гигиену», которую он терпеть не мог, пришлось пересдавать… Хорошо преподаватель не зверствовал, пошёл навстречу, а то можно было и со стипендии слететь. Никита без стеснения пользовался Вериными конспектами, которые она очень тщательно писала на лекциях. Над своими толстыми тетрадками она тряслась, как Кощей над златом, и никому кроме Никиты их не доверяла.

Никита задремал было, но кто-то неловко толкнул его. Он открыл один глаз, думая, что это вернулась Вера с пирожками, но увидел только широкую спину одной из самых одиозных личностей на их потоке — Борьки Семёнова, по прозвищу «Червяк». Как он попал в медицинский институт — история умалчивает. Был он из какой-то весьма обеспеченной семьи. Приезжал в институт на новеньких «Жигулях», и часто менял дорогие импортные джинсы на ещё более дорогие. Прозвище