— Не трудись, — сказала я. — Я спущусь, заодно и чай принесу.

Взяв плевательницу и держа ее перед собой на расстоянии вытянутой руки, я вышла, слыша позади увещевания Айена–старшего:

— Послушай, дурачок…

Найти дорогу на кухню и получить все, что требовалось, удалось без труда. Я надеялась, что Джейми и Айен дадут парнишке несколько минут передышки. И он отдохнет, и я не пропущу ничего из его рассказа.

Но видимо, что–то важное все–таки прозвучало в мое отсутствие, потому что, когда я вернулась, в маленькой комнатке снова повисло облачко напряженности и Айен–младший, подняв глаза, быстро отвел их в сторону, чтобы избежать моего взгляда. Джейми пребывал в своем обычном невозмутимом состоянии, но Айен–старший выглядел почти таким же смущенным и огорченным, как и его сын. Он поспешил мне навстречу, забрал у меня поднос, бормоча слова благодарности, но тоже явно не хотел встречаться со мной взглядом. Я взглянула на Джейми, вопросительно подняв бровь, а он слегка улыбнулся и пожал плечами. Я ответила тем же и взяла с подноса одну из мисок.

— Хлеб и молоко, — объявила я, и Айен–младший заметно повеселел. — Горячий чай. — Я вручила чайник его отцу. — Виски, — сказала я, дав бутылку Джейми. — И холодный чай для примочек от ожогов.

Я подняла крышку с последней миски, в которой в холодном чае намокали салфетки.

— Холодный чай? — Джейми поднял рыжие брови. — Неужели у поварихи не было масла?

— Смазывать ожоги маслом бесполезно, — последовало мое компетентное объяснение. — Для этого хорош сок алоэ или подорожника, но у поварихи ничего подобного не нашлось. Холодный чай — это лучшее средство, которое у нас есть под рукой.

Я сделала примочки для покрытых волдырями рук и плеч Айена и осторожно промокнула его багровое лицо намоченными в холодной заварке салфетками, в то время как Джейми и Айен–старший наслаждались горячим чаем и виски. Наконец все утряслось и можно было дослушать рассказ парнишки.

— Так вот, — начал он, — я немножко побродил по городу, пытался придумать, что лучше всего предпринять. И наконец, когда в голове слегка прояснилось, я рассудил, что если человек, за которым я следил, обходил трактиры в нижней части главной улицы, то, поднявшись наверх, я, может быть, отыщу его следы.

— Это была удачная мысль, — сказал Джейми, и Айен тоже кивнул с одобрением; его лицо немного просветлело.

— Ты нашел его?

Юный Айен кивнул и отхлебнул молока.

— Нашел.

Ему пришлось пройти по Королевской Миле почти до самого дворца Холируд, всюду справляясь о человеке с косичкой, но тщетно. У Пушечных ворот мальчик совсем было отчаялся, но тут неожиданно наткнулся на подозрительного коротышку в распивочной холирудской пивоварни.

Очевидно, сюда моряк зашел не за сведениями, а передохнуть, поскольку сидел, непринужденно потягивая пиво. Юный Айен шмыгнул за коновязь во дворе и притаился там. Объект его наблюдения заплатил по счету и неторопливо отправился дальше.

— Больше по трактирам он не ходил, — сообщил Айен–младший, вытирая упавшую с подбородка каплю молока. — Он двинулся прямо к тупику Карфакс, к печатной мастерской.

Джейми пробормотал что–то по–гэльски себе под нос.

— Вот как? И что потом?

— Ну, он, конечно, увидел, что мастерская закрыта: дверь была на замке. Он посмотрел наверх, эдак оценивающе, как будто собирался забраться в окно. Но потом огляделся по сторонам: кругом сновали люди, особенно много было любителей сладкого — двери шоколадной лавки то и дело открывались и закрывались. Он постоял, размышляя, на крыльце и повернул к выходу из тупика. Мне пришлось нырнуть в швейную мастерскую на углу, чтобы он меня не увидел.

Человек остановился у входа в тупик, потом, приняв решение, повернул направо, прошел несколько шагов и исчез в маленьком проулке.

— Я знал, что в задней части тупика есть проулок, ведущий на задний двор, — продолжил парнишка, — поэтому мигом смекнул, что у него на уме.

— В задней части тупика имеется маленький хозяйственный дворик, — пояснил Джейми, заметив мое недоумение. — Туда выходят черные лестницы некоторых домов. В том числе и задняя дверь типографии.

Юный Айен кивнул, поставив пустую миску.

— Ага. Я подумал, что он, наверное, решил забраться туда. И вспомнил о новых памфлетах.

Джейми слегка побледнел.

— Господи…

— Памфлеты? — Айен–старший вопросительно поднял брови. — Что это за памфлеты?

— Новая печатная продукция для мистера Гейджа, — пояснил его сын.

Его отец по–прежнему ничего не понимал. Я тоже.

— Политические памфлеты, — без обиняков пояснил Джейми. — Содержат доводы в пользу отмены последнего закона о гербовом сборе с призывом к гражданскому сопротивлению, вплоть до насильственных действий. Тираж — пять тысяч экземпляров — был только что отпечатан и сложен стопками в задней комнатушке. Гейдж должен был зайти и забрать их завтра утром.

— Боже! — выдохнул Айен, побледневший больше, чем Джейми, на которого он смотрел с изумлением и ужасом. — Ты что, совсем ума лишился? У тебя вся спина в шрамах, на указе о твоем помиловании еще не высохли чернила, а ты уже связался с Томом Гейджем и его бунтарским обществом! И вдобавок впутал в это моего сына!

Голос его дрожал от гнева, он вскочил и сжал кулаки.

— Как ты мог поступить так, Джейми, как? Разве мало мы все уже претерпели из–за тебя? И пока шла война, и потом. Господи, я–то думал, что с тебя уже хватит всего этого: тюрем, крови и насилия.

— Хватит! — лаконично ответил Джейми. — Я не вхожу в группу Гейджа. Но я печатник, это мой заработок. Он платит за памфлеты, я их печатаю, вот и все.

Айен вскинул руки в крайнем раздражении.

— Ну да! И это будет играть существенную роль, когда агенты короны арестуют тебя и отвезут в Лондон, чтобы повесить! Если бы у тебя нашли эти бумаги…

Пораженный неожиданной мыслью, он остановился и повернулся к сыну.

— Так вот оно что? — спросил он. — Ты знал, что там находятся памфлеты, и потому устроил поджог?

Юный Айен кивнул серьезно, как молодая сова.

— Ни унести, ни спрятать я их не мог. Шутка ли, пять тысяч штук. Пять тысяч! Этот человек — моряк — разбил заднее окно и тянулся к дверной ручке.

Айен–старший повернулся к Джейми и яростно воскликнул:

— Пошел ты к черту! Будь ты проклят, Джейми Фрэзер, со своим упрямством и безрассудством! Сначала спутался с якобитами, теперь с этими чертовыми бунтовщиками!

Джейми вспыхнул, потом его лицо помрачнело. Он резко поставил стакан, расплескав чай по столешнице.

— Можно подумать, будто это я подбил Стюарта начать войну, а не делал все возможное, чтобы его остановить. И разве не я пострадал в первую очередь, лишившись в этой борьбе всего? Всего, Айен! Земли, свободы, жены — в попытке спасти всех нас.