Гвинейра МакКензи Уорден была настроена на все, что угодно, кроме швейной машинки. Впрочем, она смирилась бы даже с этим, если бы в письме Уильяма был хоть какой-нибудь намек на место пребывания ее внучки Куры. В остальном она была очень даже рада получить весточку от отца Глории и перевела дух, осознав, что он не предъявляет прав на ребенка. Уильям пребывал в таком же неведении относительно места нахождения Куры, как и она сама. И только в одном оба могли быть уверены: Кура не уехала с оперным ансамблем в Англию.

— По крайней мере мне ее в счет не поставили, — заявил Джордж Гринвуд. — А Барристер наверняка попытался бы уговорить меня. Он ведь тертый калач! И пароходная компания заверяет, что под своим именем она точно не уезжала. Но, конечно, она могла указать и другое. Они ведь не уточняют наверняка.

— Но почему же? — нервно поинтересовалась Гвин. — Может, потому что она несовершеннолетняя?

— Это никто не проверяет, — заметил Джордж, но пообещал закинуть удочки в Англии.

Пару недель спустя он принес Гвин результаты.

— В серьезных музыкальных кругах Лондона нет ни Куры-маро-тини, ни какой бы то ни было другой девушки маорийских кровей, — объявил он. — Этого Барристера мои люди разыскали в каком-то захудалом театришке на Чипсайде. А Сабина Конетти поет в мюзикле — это легкое развлечение, что-то вроде оперетты. Две танцовщицы из ансамбля тоже устроились туда. Однако Куры нет и следа. Она точно не в Англии. Так что остаются Западное побережье, Северный остров, Австралия и весь остальной мир.

Гвинейра вздохнула. Судя по всему, Джордж относился к происходящему легко, но судьба Куры тревожила ее почти так же, как судьба Илейн.

Джеймс ее опасений не разделял.

— Если бы речь шла о ее добродетели, — сухо произнес он, — то я мог бы понять. На это я не поставил бы и полушки. Но чистое, неприкрытое выживание — возможно, в прямом смысле этого слова! Я о Куре не беспокоюсь. Эта девушка несокрушима, хотя пока еще кажется нежной и словно не от мира сего.

Гвинейра обозвала его бессердечным, но про себя понадеялась на то, что он окажется прав. Что касается добродетели, то Куре до этого дела не было. И Гвин хотелось лишь как можно скорее найти ее, целой и невредимой.

Наконец след Куры удалось отыскать. И сделала это Марама. Хотя она и горевала по поводу исчезновения дочери, но за жизнь ее не тревожилась.

— Я бы знала, если бы с ней что-то случилось! — убежденным тоном заявила она. И в конце концов ее ожидание было вознаграждено.

Кочевое племя маори рассказало о тохунга, которая пару дней прожила в их деревне под Бленемом. Кура прекрасно пела, развлекалась с ними и рассказывала о племени Марамы. Ошибиться было невозможно. Но чем она занимается, откуда пришла и куда ушла, ее не спросили. Не знали маори и того, когда именно состоялась та встреча.

— Из Бленема ходит паром на Северный остров, — удрученно произнесла Гвинейра. — Так что, возможно, Кура уехала туда. Но что ей там нужно? И кому она собирается что-то доказать? Боже мой, она ведь просто могла получить все и…

— Ей почти девятнадцать, — заметила Марама. — Она упряма и все еще ведет себя немного как ребенок. Она хочет получить все, и если что-то идет не так, она топает ножкой и кричит. При этом она постоянно корчит из себя взрослую женщину. Но когда-нибудь она все поймет и вернется. Просто ждите, мисс Гвин.

Умение ждать никогда не было сильной стороной Гвинейры. Однако в то время как после исчезновения Куры суровое испытание пришлось выдержать только ее терпению, все семья всерьез тревожилась по поводу Илейн. Рубен О’Киф нанял частного детектива, чтобы тот разыскал ее, соблюдая строжайшую секретность.

— Мы ведь не хотим сыграть на руку ни Сайдблоссому, ни полиции, — вздохнув, произнес он. — Старик тоже ищет ее. Весьма маловероятно, что он предоставит все дело констеблям — по крайней мере я исхожу из опыта Джеймса.

В принципе, Джон Сайдблоссом хотел, чтобы скотокрада наказали строже, после того как ему удалось поймать МакКензи. Но тогда, после ареста, наказание получилось не слишком суровым, а потом губернатор и вовсе заменил его пожизненным изгнанием. В итоге Джеймс провел некоторое время в тюрьме, затем еще какое-то время в Австралии, а позже вернулся, и благодаря просьбам Гвинейры и семейства О’Киф его помиловали. Это до сих пор злило Джона Сайдблоссома. Он больше не верил в строгость закона; и в случае с Илейн наверняка предпочел бы взять дело в свои руки. Однако девушки, как и прежде, не было и следа, а Флёретте О’Киф недоставало твердой уверенности Марамы в том, что касается удивительной связи между матерью и ребенком. В своих кошмарах она видела Илейн мертвой — то девушка заблудилась в горах и замерзла, то ее где-то закопал Джон Сайдблоссом, то ее изнасиловали в каком-то лагере старателей на Западном побережье…

— Иногда мне хочется быть хоть в чем-то уверенной, чтобы не представлять себе новые ужасы каждую ночь, — писала она Гвин и Джеймсу, и на этот раз МакКензи согласно кивал. У него с Сайдблоссомом были свои счеты, и он легко мог представить, от чего сбежала внучка.

Первым знакомым, повстречавшимся с Уильямом на Южном острове, был человек, который, как он думал, давно уехал в Англию. Однако сомнений быть не могло: молодая женщина, прогуливавшаяся по набережной Бленема с двумя хорошенькими маленькими девочками, была Хизер Уитерспун. Она тут же обернулась, когда Уильям, недолго думая, позвал ее, обратившись к ней по имени. И при виде Уильяма в ее глазах не вспыхнула ненависть.

— Редклифф, — тут же поправила она его с некоторым оттенком гордости. — Хизер Редклифф. Я вышла замуж.

Теперь у Уильяма появилась возможность посмотреть на нее внимательнее, и молодой человек увидел, что брак пошел ей на пользу. Лицо Хизер стало круглее и мягче, волосы уже не были так строго зачесаны назад, да и стиль одежды тоже полностью изменился. Хизер перестала носить скучные серые или черные юбки в сочетании с шелковыми блузками, перестала казаться похожей на старую деву — теперь она одевалась модно, хотя и скромно. Светло-голубой костюм, под который она надела темно-розовую блузку, был ей очень к лицу. Высокие сапоги на шнуровке с небольшим каблучком придавали ее походке грациозность, на шее красовалось неброское золотое украшение.

— Ты выглядишь великолепно! — произнес Уильям. — Но не может быть, чтобы у тебя были уже две маленькие дочери. Хотя они немного похожи на тебя…

У детей действительно тоже были светло-русые волосы и голубые глаза. Впрочем, старшая девочка обещала в будущем иметь не столь размытые черты лица, как у Хизер, а у младшей были мягкие локоны, обрамлявшие ее все еще по-детски круглое личико.

Хизер рассмеялась.

— Спасибо, мне часто доводится слышать это. А теперь поздоровайтесь с мистером Мартином, Энни и Люси. Не смотрите на него так, ведь леди ведут себя иначе. Нет, Энни, дай ему другую, «правильную», ручку!

Маленькая девочка, которой было, наверное, лет пять, еще путала правую и левую руки, но послушалась и сразу же протянула Уильяму «правильную» руку. Книксен у нее тоже не совсем получился. Зато Люси, которой было лет восемь, поздоровалась просто идеально.