Смеюсь ей в шею. Выходит очень хрипло…

Я и сам хочу!

Мои пальцы начинают двигаться и она вскрикивает скользя ладонями по стенке. Бедра дрожат. Сейчас…

— Будь тише, детка.

Вокруг моих пальцев сжимается тугое кольцо и я чувствую все ее сильные вибрации от оргазма.

Сдавленные вскрики, вдохи… Подхватываю за талию, опуская на колени. Расстегиваю ширинку.

— Давай… в засос… как ты любишь…

Ее горячие губы пока безвольные и мягкие… но быстро становятся настойчивее.

— Всё, хватит, — ухмыляюсь я, отбирая ее любимую игрушку.

Возмущенно смотрит на меня.

— Позже… — подмигиваю ей.

Мне некуда торопиться. Она обожает, когда я такой недотраханный. И теперь будет виться вокруг меня весь вечер, пока я не кончу. И никуда не поедет. Ну а если опять соберется. Повторим упражнение!

— Манипулятор… — падает она со смехом на спину.

— Иди, вари свой кисель.

Ася уже давно спит. Женя с Юлией в гостиной пьют мартини и о чем-то разговаривают. Я же просил ее отдалить этого человека.

— Добрый вечер, Юля.

— Привет, Олег. Угостишь сигаретой?

Прохожу на балкон. Пачка там. Мне хочется курить. Очень. Следом выходит Юля.

Прикуриваю ей. Запах дыма и вид тлеющей сигареты запускают мои якоря и я срываюсь. Прикуривая себе тоже.

Черт с ним…

Пусть будет эта сигарета.

На шкафу лежит улей с Женькиными осами. Бред, конечно… Но спорить еще и по этому поводу я не готов. Пусть себе лежит.

Открываю окно лоджии. Юля становится ближе, ложась спиной на пластик перил, лицом ко мне. Мне тесно здесь с ней. Она слишком близко. Это неприятно. Но она делает это намеренно и я не двигаюсь с места. Поднимаю на нее глаза.

— Слушай… ты такой тяжелый… постоянно в напряжении себя чувствуешь, когда ты рядом.

— Не стой рядом.

— Хм… — игнорирует. — Как тебя Женька терпит? Это ж невроз обеспечен!

— Не волнуйся за нее. Я за нее сам поволнуюсь.

— Почему не пускаешь ее никуда? Запер здесь, как в склепе хрустальном. Как ты приехал, она пропала ото всюду.

— Всего лишь сменила тусовку.

— Ох, тяжелый ты, Олег… — стреляет взглядом из-под ресниц. — Жалко ее…

— Твои чувства не имеют отношения к жалости, Юля, — сверлю ее взглядом. — Заканчивай эту тему.

— Я тебе не нравлюсь, — констатирует она.

В ее голосе намешано многое. Нижним слоем — ревность, зависть, обида. Верхним — пренебрежение и вызов.

Не нравишься!

Делаю шаг к ней ближе. Почти касаюсь. Моя рука взлетает, медленно веду пальцем по серьге.

Ее глаза закрываются. Дыхание судорожно вырывается из рта. Ее трясет…

— Повернись… — тихо, но властно.

Подчиняется. Медленно разворачиваясь ко мне спиной.

— Руки на окно.

Ладони ложатся на пластик. Пальцы дрожат.

— Я могу трахнуть тебя… прямо здесь и сейчас… Быстро и жестко… Она не узнает… Хочешь?

— Да… — срывающимся сиплым голосом.

Наклоняюсь ближе.

— Ты мне не нравишься… Ненадежная ты «подружка»…

Тушу сигарету в пепельницу, ухожу к Жене.

— Давай, детка, провожай, гостей. Поздно уже.

Сегодня я не могу увезти их, у меня важная встреча в «Администрации» с самого утра.

— Женечка… — еще спит.

Присаживаюсь на кровать.

Веду губами по плечу. Вдох…

— Женечка… — чуть громче.

— М? — переворачивается ко мне, не открывая глаз.

И мои губы оказываются на ключице.

— На сколько вызвать… — пара поцелуев. — …такси тебе?

— Не надо… Я Костю попрошу…

Костя водит хорошо.

— Вставай, детка. Кофе остывает.

— Мхм… — мы поздно уснули и так она не проснется.

Нужен будильник или что-нибудь почувствительнее.

Настраиваю воду в душе. И по старой традиции — поднимаю на руки и уношу туда.

— Пойдем со мной? — ее губы у меня на шее.

— Не могу… — с сожалением отпускаю ее под струи воды.

На часах семь и мне пора выходить.

Ася уже на кухне, мельком оглянувшись, вытаскивает соломинку из своего какао и засовывает ее в Женин кофе.

— Ася… — предупреждающе одергиваю я.

— Я попробовать!

— Нельзя.

— Можно.

— Нельзя, Ася. Горячий, горький.

— Можно! Сладкий! Вкусный!

Забираю кружку, ставлю на холодильник.

Кофе-какао капает с соломинки на стол.

Протираю салфеткой, забираю соломинку.

Ася недовольно мычит.

— Отдай трубочку…

— Нет, попей так.

— Злюка… — шмыгает носом.

Молча растрепываю ей волосы, вспоминая, что так и не поговорил с Женей об Асиных «косах».

Вечером…

Забираю портфель с документами. Перехватив меня на выходе, Женя, обнимает. Это очень тепло и нужно мне. Но от этого становится отчего-то очень больно внутри. Застываю. Там намешано много всего. Но больше всего долбит пониманием, что этого у меня никогда не было. НИКОГДА НЕ БЫЛО. А большая часть моей жизни уже прошла. Отпускает, молча сбегая.

— Детка… — в спину.

Замирает.

— Я люблю тебя.

— Я почувствовала.

Прости…

Делаю пометку на телефоне — «Цветы», я обещал себе баловать ее вниманием. А сам в последнее время закопался в этих бумагах. И пообедать сегодня неплохо было бы где-нибудь вместе.

Захлопываю за собой дверь.

Одновременно с соседкой.

— Привет! — поворачивается ко мне лицом перед лестницей, перегораживая ее.

— Доброе утро.

— Я — Дана, — горделиво. — Мы в прошлый раз как-то не очень познакомились. Соседи всё-таки…

Язык не поворачивается ответить стандартным «Очень приятно». Женя выбила меня из отчужденности. Мне сложно сейчас держать лицо и быть вежливым с людьми, которые не нравятся мне. И я просто киваю, показывая рукой на лестницу.

— Я тороплюсь, Вы не против…

Игнорирует, натягивая улыбку. Чтобы пройти мимо нее, мне нужно прикоснуться. Не выношу, когда посторонние нарушают мою личную зону. А еще не выношу навязчивых людей. Особенно женщин.