«Молчаливая забастовка» с участием гордых одиноких женщин привела к неизбежной ответной реакции. Она объявилась под видом сексологии, последнего достижения в области «научных» исследований, и движения «Материнство». Отцы-основатели сексологии – англичанин Хэвлок Эллис и немцы Иван Блох и Август Форель[619], подчеркивали врожденные биологические различия между мужчинами и женщинами. По словам Эллиса:

особая область деятельности женщин состоит в вынашивании и воспитании детей при заботе о человеческой жизни в домашних условиях. Основной сферой деятельности мужчин остается исследование жизни вне дома, в промышленности и изобретениях, а также в развитии искусств[620].

Сделав такие облеченные в научную терминологию замечания относительно существующего положения вещей, Эллис перешел к изложению выводов. Один из них состоял в том, что идеальные сексуальные отношения существуют при мужском превосходстве и женской покорности. Другой сводился к тому, что идеальная женщина, образец материнства, очень отличается от незамужней женщины, девицы – слова, которое в работах Эллиса обрело отрицательное значение, сохранявшееся на протяжении всего XX в.

Как и многие другие приверженцы движения «Материнство», Эллис выступал за приписывавшуюся ему феминистскую программу действий: конечно, похвала замечательной работы матерей должна положительно действовать на женщин. В случае с Эллисом это представлялось бесспорным, поскольку он также отстаивал новую мысль о том, что женщине следует и она на деле должна получать наслаждение от сексуальных отношений. Ей не нужно больше лежать скованной, сжав кулаки и зубы во время генитального проникновения раз в два месяца, а потом пытаться об этом забыть, думая о судьбах Англии и империи.

Как ни странно, раньше Эллис сам потерял любимую, потому что не смог достичь полной эрекции во время романтической подготовки к половому акту. Его собственным сексуальным пристрастием было наблюдение за женским мочеиспусканием. Этот опыт, восходивший к незабываемым мальчишеским воспоминаниям о том, как он подглядывал за мамой, когда она мочилась в саду, был увековечен в «Мадонне» – стихотворении, которое он включил в опубликованный им на собственные средства поэтический сборник «Сонеты и народные песни, переведенные с испанского»:

Любимая как-то внезапно вскочила с постели,

Где прежде лежала нагая с моим сердцем рядом,

Раздвинула стройные ноги, что я ласкал взглядом,

И тут у нее из волос рыжеватых, мерцавших на теле,

Чудесной фонтанной кривой, так что робость исчезла на деле,

Как жидкая радуга, вся изогнувшись в полете,

Летело все вниз, все струилось, блестя на излете,

А ей невдомек то, что женщин других так заботит[621].

В отличие от маленьких мальчиков, «любимая» Эллиса не измеряет и не хвастает траекторией струи своей мочи, а просто с немым изумлением за ней наблюдает[622].

Поддержка Эллисом великого Материнства, или, как его называли в Германии, движения Mutterschutz, отчасти объясняет его огромное влияние. С 1880 г. и далее детей рождалось меньше, а смертность младенцев возрастала. Физические исследования выявили плохие условия жизни большого числа школьников и тот факт, что многих призывников не брали в армию из-за многочисленных нарушений здоровья. Что-то было не так – по крайней мере, власти теперь знали, что с чем-то были проблемы, – и решение, как представлялось, крылось в создании нации супермам, которые помогли бы предотвратить физический упадок. По словам Эллиса, эти женщины осуществили бы «возрождение расы» и «развитие сверхчеловечества».

Женщин тоже привлекали идеалы движения «Материнство». Некоторым казалось, что оно обосновывало значение выбранных себе ролей Другие были убеждены в том, что сексология представляла собой научную истину, и потому верили выводам, убедительно излагавшимся теоретиками движения.

Эти выводы расходились с феминистскими представлениями, особенно с «тихой забастовкой», добровольным движением одиноких женщин, которые сами брали в руки контроль над своей жизнью, отказываясь передавать свои права мужьям. Осуждение одиноких женщин стало основным направлением нападок антифеминисток. Одна из сторонниц движения «Материнство» открыто порицала одинокую женщину, проводя аналогию с пчелиным ульем, где бесплодные рабочие пчелы были похожи на «избыточных женщин», отказывавшихся или не имевших возможности выйти замуж. Поскольку ядовитое жало рабочей пчелы требовало трубки для кладки яиц, одиночки, отказывавшиеся от «силы жизни», по определению овладевали «жалящим оружием смерти».

Другой мужчина-антифеминист вел панические разговоры о возможности гражданской войны между женами и одинокими женщинами – «побочными продуктами нашего женского населения». В работе «Современная женщина и как ею управлять» еще один автор-мужчина называл одиноких женщин «осуждающими и ненавидящими мужчин… женщинами, “независимыми от мужчин”, самыми разными созданиями, жалкими в их защите первого принципа природы, но не имеющими никакого серьезного значения в биологическом или социальном смысле». Он даже предлагал полигамию как решение «проблемы одиноких женщин и право жить собственной жизнью – высшей цели большого числа революционно настроенных британских женщин»[623].

Позже нападки на одиноких независимых женщин усугубились обвинениями в лесбиянстве и фригидности, как вызванными, так и усиленными одинокой жизнью. Учитывая тот факт, что численность британских женщин на два миллиона человек превосходила численность мужчин, это и в самом деле можно было сравнить с тяжелой артиллерией. Такие женщины считались – в отрицательном смысле – главными сторонницами проведения реформ для всех биологических видов – как людей, так и животных. «Фанатизм и шаткость позиций» этих опасных дев вызвали у радикально настроенной антифеминистки Шарлотты Холден желание побудить их к поддержке «дурацкой науки, дурацких религий и дурацкой благотворительности». Она призывала их всем сердцем поддержать унизительные кампании по борьбе с вивисекцией, запрету научного развития в Англии, созданию приютов для кошек и собак, миссионерских проектов и «пропаганду “занудства”»[624].

Более того, «достаточно много известно <о психологическом воздействии постоянной девственности>, – отмечала Холден, – для осознания того факта, что, доверяя ответственность за отдельных лиц и государство старым девам, возможно, мы действуем неразумно».