свои непонятные картины, а ветер, обдувая их тела во время полёта, шептал им свои странные стихи. Это было по-настоящему прекрасно, и это была настоящая жизнь!

— Слыш, паря! А хорошо-то стало, ага! Вот бы моему Коленьке таку судьбу! — почти пропел Дед Пихто, поравнявшись с Тестером.

— И не говори, дед! Кайф! — радостно ответил Тестер, внезапно подныривая под Пихтой и продолжая плыть уже с другой его стороны. — Кайф, ей богу!

— Кайф, говоришь? — переспросил дед. — Хорошо словцо, запомню!

Тестер резко повернул направо, потом взял выше и, проплывая над стаей, увидел Кейт. Как она была красива, стройна, легка и как грациозна! Тестер невольно залюбовался ею и вдруг почувствовал шевеление в том месте, о котором в последнее время и думать забыл.

«Однако! — удивился Тестер. — Нечаянная радость! Очень большая, надо сказать, радость! Просто — огромная!» И не помня себя от счастья, бешено работая хвостом и плавниками, он пулей вылетел из воды, прочертив своим телом огромную дугу в напоенном морем и солнцем воздухе.

— Дельфины, мистер Грубер, видите? Большая стая дельфинов впереди. Хороший знак! — сказал Гудвич и поднёс к глазам бинокль.

«Откуда здесь столько дельфинов?» — подумал в своей рубке капитан-кубинец, и закурил вторую сигару от окурка первой.

Глава пятнадцатая

1

Филипп Гудвич поднялся в рулевую рубку, что-то сказал капитану и сейнер изменил курс. Теперь клонившееся к закату солнце было у них по правому борту.

Дельфины не отставали от судна, появляясь то с одной, то с другой его стороны.

«Куда Гудвич везёт нас? — думал Чарли Грубер, глядя на грациозные движения этих морских животных. — Что он задумал? Что ждёт нас дальше?» Увы, пока на этот вопрос ответа не было. Пара дельфинов особенно часто стала выпрыгивать из воды, что-то громко крича на своём дельфиньем языке. Глупо, конечно, но Груберу почему-то показалось, что они смеются над ним, и, хотя это было уже вдвойне глупо, но он пересёк палубу и стал смотреть на океан с другого борта. Через мгновение дельфины вновь появились в поле его зрения и снова принялись выпрыгивать из воды и «смеяться». Чарли плюнул в океан и ушёл в кают-компанию.

Здесь было тихо и спокойно. Из машинного отделения доносился глухой гул двигателей. Его сотрудники (теперь уже — бывшие) или спали, или…

Он вновь увидел Гудвича, что-то тихо объяснявшего своим странным подчиненным. Эти четверо угрюмых и до невозможности серьёзных парней сопровождали их от самого Кампуса: двое вели фургоны, двое внутри машин наблюдали за учёными. Они не проронили за это время ни звука, но любые команды Гудвича понимали с полуслова и выполняли мгновенно. Естественно, что и Грубер, и все учёные побаивались этих ребят, стараясь держаться от них подальше. Скорее всего, сейчас многие из бывших подчинённых Грубера не спали, но выйти из кают боялись: ведь в коридорах дежурили эти угрюмые, молчаливые, свирепые парни.

Гудвич увидел Чарли Грубера и широко улыбнулся ему. Четвёрка странных парней мгновенно исчезла из кают-компании. Чарльза аж передёрнуло от того, как один из них, уходя, посмотрел на него.

— А мне тоже стало холодно на палубе, мистер Грубер! Не хотите что-нибудь выпить? — Гудвич излучал такое радушие, что, казалось, и не было между ними недавнего откровенного разговора. — Есть виски, мартини, водка…

— Благодарю вас! — угрюмо буркнул Грубер. — От мартини со льдом я бы не отказался.

Гудвич что-то сказал в портативную рацию, и напиток был доставлен через две минуты. За это время Грубер успел ещё раз задать вопрос о цели их путешествия.

— Какая бы ни была эта цель, — лениво ответил Гудвич, — это, во-первых: безопасность для вас и вашей команды (если, конечно, никто не наделает глупостей), во-вторых: нормальные, привычные для вас условия жизни, а в-третьих: возможность продолжать работу…

— Продолжать работу? — удивился Грубер. — После всего, что произошло?

— То, что произошло, скоро забудется, — пояснил ставший вдруг серьёзным Гудвич. — А выбрасывать проделанную работу на свалку никто вам не позволит!

— Никто — это кто? — язвительно спросил Грубер.

— Человечество. Если угодно, — в том же тоне ответил Гудвич. — Человечество. В лице определённых его представителей. Очень умных представителей, уверяю вас. Даже вам с ними будет интересно.

— Так кто же…

— Большего пока сказать не могу! — прервал Грубера Гудвич. — Впрочем, скоро всё сами увидите.

Он посмотрел на часы и, щёлкнув по ним пальцем, радостно сказал:

— Кстати, время-то уже подошло! Не хотите ли подняться на палубу? Не беспокойтесь — замёрзнуть не успеем, а мартини принесут и туда.

2

Они вновь появились на палубе. Уже почти стемнело, и океан больше не выглядел таким тёплым и миролюбивым, как днём. Наоборот, он стал угрюмым и враждебным, совсем как неразговорчивые подчинённые Гудвича. Ветер усилился, он тоже дул резко и зло, широкими взмахами загоняя под одежду ночной холод. Грубер поёжился и ему тут же подсунули ещё один стакан с мартини.

— Я бы посоветовал водки или рому, — заметил Гудвич. — Лучше согревает и спасает от морской болезни. Но у каждого свои вкусы.

По приказу Гудвича включили прожектор, и сигнальщик стал шарить жёлтым лучом по океану, очевидно, выискивая что-то. «Совсем как делейтором в Бестерленде, только не горит ничего — со вздохом подумал Грубер. — Но что они там высматривают?»

Ещё долгих полчаса прожектор выхватывал из сгустившегося сумрака барашки волн, но вдруг громкий голос сверху сообщил:

— Вижу по правому борту! «Такси» по правому борту!

Гудвич, а за ним и Чарли Грубер кинулись к правому борту, и Гудвич сразу же крикнул «Вижу!», а Грубер долго всматривался в подсвеченную прожектором ночь, пытаясь понять: что же там можно было разглядеть? Какое, к чёрту «такси» в Тихом океане? Но потом Гудвич крикнул что-то на своём непонятном языке, тот, кто был наверху, начал давать прожектором короткие и длинные сигналы, повторяя несколько раз одну и ту же комбинацию, и из тьмы вдруг ответили: тоже серией коротких и длинных вспышек. И Грубер наконец разглядел: это был длинный китообразный силуэт атомной подводной лодки.

3

«Русские. Я так и знал! — сокрушался Грубер. — Теперь я буду работать на русских! Я, богатейший человек мира, буду жить в маленькой квартирке, питаясь селёдкой и пельменями, буду пить водку, драться с соседями и каждый месяц писать доносы в Кей-Джи-Би! Я, Чарльз Арчибальд Грубер, буду ездить на работу в переполненном троллейбусе или трамвае, а носить буду тулуп, валенки, и, как её… ушанку-шапку! Нет, Господи, только не это!»

Он стоял у трапа, по которому спускались в катер его бывшие сотрудники. Браун, Мак-Нейми, Смит, «Мерлин», Збиковски и другие