Если бы бабуин двинулся вдоль аллеи, по-прежнему оставаясь в верхней части крон, мог бы уйти далеко. Но сбрендившее существо не стало искать оптимальных путей.

Прыжок – бандерлог перелетел на второй ряд берез. Если и не как птица перелетел, то уж как белка-летяга точно. Прыгучий, зараза.

Сбитые прыжком листья летели к земле медленно, кружась. Это зрелище вкупе с карабкающимся к вершине бандерлогом почему-то породило у Кружилина дикое чувство нереальности происходящего. Бывают такие моменты в бредовых сновидениях – когда с радостным облегчением понимаешь: все не взаправду, кошмар, сон, откроешь глаза – и все закончится…

Он крепко зажмурился. Снова открыл глаза. Не закончилось ничего. Так же вокруг толпились подбежавшие охотники. Бандерлог так же оставался на березе.

Недолго, впрочем, оставался. Еще прыжок – и бесхвостый грубо нарушил границы частной собственности. Осуществил несанкционированное вторжение. Проще говоря, перемахнул на ближайший участок, пролетев над низенькой оградой из дикого камня.

Хозяин участка владел им явно не в видах садоводства и огородничества. Никаких яблонь с грушами, равно как и парничков с грядками. Все для отдыха, все для релаксации. Деревья на участке имелись, но исключительно не плодовые.

Обезьяна для начала перескочила на дерево, названия которого Кружилин не знал, – туя или кипарис, нечто пирамидальное и хвойное, но хвоя плоская и мяконькая, ничем не напоминающая сосновые или еловые иголки.

Однако и мягкая хвоя оказалась бандерлогу не по нутру. Вскарабкался повыше и тут же перепрыгнул на березу, росшую невдалеке от особнячка. Дерево было гораздо моложе растущих на аллее, – соответственно, гораздо ниже и тоньше.

Примат залез поближе к вершине, уцепился за ветви одной передней и одной задней лапой. Повис почти горизонтально и поглядывал на охотников издевательски: вот он, дескать, я, что предпримете?

– Стоять! – гаркнул Проничев на охотников, устремившихся было к березке. – Нечего толпой его пугать… Значит, так: ты и ты, – заходите сзади дома, смотрите, чтобы на другой участок не махнул. Ты, ты и ты – во-он туда, вдоль забора, за беседку, растянитесь там пошире… Ты и ты – стойте здесь, чтоб обратно не ломанулся…

Непонятно, с чего майора пробило вдруг поруководить охотниками, но руководил он толково. Грамотно расставил людей, отрезав бандерлогу пути отступления. Поверху таких путей имелось всего два – обезьяна могла вернуться на как бы кипарис, а оттуда на вершины аллеи. Могла попробовать допрыгнуть до крыши дома. Но мартышки и на земле шустрые, человеку не угнаться, и Проничев позаботился перекрыть все дорожки отхода.

– Пошли, молодежь, – сказал майор. – Ты бандуру свою зарядил?

– Зарядил, – кивнул Дикобраз. – Может, поменяемся, а? Опять промажу…

– Да и хрен с ним, Паша. Главное – его с ветвей согнать, на земле или крыше живо сеткой накроем.

Их троица двинулась к березке – разойдясь, заходя с трех сторон. Бандерлог продолжал висеть в той же позе. Кружилин наконец разглядел, что за тряпка болтается на обезьяне. Не обрывок костюма или рубашки – длинный галстук, весьма стильный и модный, и даже неплохо сохранившийся, с учетом манеры владельца скакать по ветвям берез и елок.

Голос раздался неожиданно. Звучный, громкий, хорошо поставленный. Словно распахнулось окно особнячка, и внутри включили радио или визор. Включили посреди передачи, на полуслове.

– …в проект «Русский дом» свидетельствует, вне всякого сомнения, о понимании и трезвой оценке нашими зарубежными партнерами его перспектив, даже, не побоюсь этого выражения, необозримых исторических перспектив. Вместе с тем определенные деструктивные силы, как внутри страны, так и за рубежом…

Говорил не визор. И не радио. Говорил бандерлог. Хорошо говорил, весомо, значительно. Правда, несколько подпортил впечатление тем, что по ходу речи испражнился. Обезьянье дерьмо звучно плюхалось в небольшой, обложенный болотным туфом декоративный водоемчик, располагавшийся аккурат под березкой.

Они не вслушивались в речи бандерлога. Подошли поближе, взяв дерево в кольцо, вернее в треугольник. Подняли оружие. Кружилин стоял как раз между березкой и стеной особнячка и надеялся не повторить давешнюю ошибку: сеть летит значительно медленнее, чем заряд дроби, и стрелять надо не просто влет, а с большим упреждением, едва лишь тварь сгруппируется для прыжка…

– Давай, Паша, – тихонько скомандовал Проничев.

Дикобраз тщательно и долго целился. Ветви и листья здесь прикрывали цель не так густо, и можно было надеяться на попадание. Можно было бы, если бы стрелял не капитан Бурич по прозвищу Дикобраз.

Но бандерлог, разумеется, понятия не имел, что жизнь столкнула его с одним из худших стрелков Управления. И не стал дожидаться, чем все закончится. Прервал свое выступление, опять-таки на полуслове, и красивым длинным прыжком устремился в сторону водосточного желоба.

Кружилин выстрелил, как и планировал, – с большим упреждением. И промахнулся. Хотя никак не должен был, сеть раскрылась в расчетной точке… Но свалилась на землю, никого не захватив. Дело в том, что бандерлога подвел галстук.

Галстук, как известно, атавизм в мире моды, абсолютно не функциональный. Но и беды от него никакой. Если носить под костюмом, как полагается. А вот скакать в одном лишь галстуке по кронам деревьев – занятие чреватое.

Короче говоря, в момент прыжка болтающийся конец галстука застрял в развилке ветвей. Полет прервался. Извивающийся бандерлог повис на манер висельника. Сук трещал и гнулся, но пока выдерживал.

Возможно, бесхвостому удалось бы освободиться, отцепив галстук или сломав ветвь. Возможно, петля в конце концов удавила бы его. Но не произошло ни того, ни другого: Проничев поставил точку в затянувшейся охоте.

Ветви теперь не мешали – и взметнувшаяся сеть закутала, запеленала со всех сторон бандерлога. Майор потянул за тонкий леер, крепившийся к ПМС, добыча мягко упала на аккуратнейше подстриженную лужайку.

Бабуин лежал неподвижно. Кружилин подошел поближе, подобрав свою сеть и держа наготове. Мало ли что… Как-нибудь выскользнет, отпутается, и начинай все по новой. Предосторожность оказалась излишней. Освободиться бандерлог не пытался. Или был шокирован падением, или в сети имелись тончайшие и суперпрочные режущие нити, причиняющие боль при любой попытке шевельнуться.

Морда та же, что и на фото, – безволосая и морщинистая пародия на людские лица. Но сейчас Кружилина поразили глаза обезьяны. Совершенно человеческие глаза… Темно-карие, смотревшие грустно и осмысленно. Казалось, сейчас бесхвостый произнесет: «Да ладно вам, ребята, поигрались и хватит, снимите с меня поскорей эту дурацкую маску…»

Но бандерлог ничего не сказал. Вместо того прозвучал другой голос… На сей раз точно от особнячка. И дикцией, и лексикой обладатель голоса весьма уступал бандерлогу.

– Что за хуйня?! – прокатился над участком возмущенный вопль.