– Мы и есть с тобою одно единственное существо, – сказала она. – Ты же мой сон. Моё порождение.

– Нет, – не согласился он. – Я не сон. И если я порождение, то не твоё. – Он крепко обнял её. И опять они долго молчали.– Иногда я тоскую так сильно, что у меня начинает болеть всякий мой нерв. Тогда я себя спрашиваю, почему? Потому, что я хочу любви. Ты настолько сильно любила меня, Ива. Неужели ничего уже не повторится?

– Но почему? Кто тебе запрещает любить меня?

– Не знаю, – опять сказал он. – Но после нашей разлуки я вдруг очутился за непонятной стеной. Я сквозь неё вижу, слышу, разговариваю с прочими, что-то и делаю, но я всегда и тотально одинок. Ты не должна терять свои короткие годы молодости на тоску по человеку, который никогда не сможет жить рядом с тобою. Ты должна обрести своё счастье с кем-то другим. С настоящим, но обязательно добрым и умным парнем. Чтобы он не был таким, как тот Капа. Чтобы не стремился тебя подавлять, никогда бы не обижал, дал тебе детей. Он должен быть настоящим.

Вот тут-то он и произнёс то самое слово, о котором она тоже думала. Он сказал – «с настоящим парнем». И повторил с усилением, – «должен быть настоящим».

– Разве ты не настоящий, Фиолет? Ты самая подлинная моя любовь. Я увидела тебя в Храме Ночной Звезды и сразу поняла, буду любить тебя.

– Как жалко, Ива, что мы разминулись не только во времени, но и в своих мирах, куда нас кто-то вселил. Почему так? И всё же кто-то, очень жалостливый, наверное, тот, кто всем хочет только любви, хотя и не исключено, что в несколько другом её понимании, нечеловеческом скорее, дал нам саму возможность встречи.

– Я плохо тебя понимаю, Фиолет, – созналась Ива. – Я простая. Мне нужна простота и ясность во всём. Я хочу вернуть то время, когда мы жили с тобою в моём доме. Топили печку твоим странным зёрнышком, которое ты прятал в топке, я варила тебе овощной суп. Ты и теперь любишь наши овощи?

– Любил. Да. Помню. Но теперь не знаю, что я люблю. Мне всё безразлично как-то. Хотя я и играю роль беспечного весельчака. За что и не любит меня Радослав, считая легковесным и пустым. Иногда он смотрит на меня так, как будто я и в самом деле пустое место. Он пытается что-то ухватить во мне, а не сумев этого, ужасно на меня сердится.

– Ты тоскуешь от того, что любил меня? Наша разлука для тебя не пустяк? – с надеждой спросила Ива у него.

– Вот! Видишь, и ты считаешь меня каким-то пустяковым существом, – обиделся Фиолет. – Иногда мне кажется, что разлука с тобою была для меня как разлука с жизнью. Как разлука с моим «Пересветом». Не в том смысле, что «Пересвет» был полностью подобен человеку во всём, а потому, что утратив его, я утратил саму возможность попасть на Родину. Я утратил саму жизнь. А теперь я вижу только посмертные сны.

– Что ты говоришь такое! – закричала Ива, – какие посмертные сны? Я живая! И я рядом. И ты живой. И мы рядом. – Она обхватила его за шею, покрывая поцелуями его всего. – Милый, не тоскуй! Я прошу, будь весёлым по-настоящему, а не притворно. Ты же нашёл своих, и сам же велишь мне не тосковать в одиночестве. Я принимаю тот распорядок вещей, какой есть, если я не умею его изменить. Я понимаю, что ты не можешь остаться здесь, а я не могу улететь с тобою куда-то, о чём у меня нет ни малейших представлений. Ты так и останешься жить во мне. И надеюсь, что точно так же я буду жить в тебе.

Усиление терзаний Капы

Он взял её на руки и легко понёс её через весь лес, уверенно ступая своими серебряными ботинками по лесной подстилке, по неровностям, ухабам и упавшим веткам, как и бывает в лесу. Ива слышала, как они хрустели под его ботинками, Потом они вышли на ту самую просеку и пошли уже рядом по утоптанной, довольно ровной дороге к выходу на опушку леса. Она прижималась время от времени к его плечу, вдыхая странный аромат загадочного мира, незримое, но ощущаемое напыление которого было на его костюме. Они шли быстро и, подойдя к мостику, сделанному чьими-то добрыми руками через мелкую лесную речку, увидели тёмную фигуру на том её берегу. Это был Капа.

– Я так и знал, что ты пошла в лес, – сказал Капа. Он протянул руку Фиолету, – Привет, небесный бродяга. Ты по-прежнему воруешь чужих невест? Ведь Ива теперь невеста Светлого Потока. Или я что-то не понимаю? – Он маскировал свою речь под шутку, но был сильно встревожен появлением Фиолета.

– Я сама пошла в лес. Дышать было нечем в твоей гостинице. Никто меня не воровал, – ответила Ива.

– Предупредила хотя бы, – Капа никак не мог поверить в то, что Фиолет появится тут ещё раз. – А то мой помощник принёс тебе чай, а тебя нет в комнате. Я же волновался. Одна и в лес пошла. Ты в своём уме?

– Откуда на вашем континенте появляется чай? – вдруг спросил Фиолет. – Насколько я помню по своим путешествиям, тут нигде нет чайных плантаций.

– Откуда? – опешил Капа и от вопроса и от резкой перемены самого разговора в сторону бытовых мелочей. – Из торговых домов берётся. А кто его туда завозит, надо бы у торговцев узнать.

– У вас много странностей и нелепостей даже, если касаться всего устройства вашего хозяйственного комплекса. Заводов по изготовлению машин нет, а машины есть. Строительных комбинатов тоже нет, а дома строят. Я не имею в виду «Города Создателя». С ними вообще не разобраться. Кук считает, что на одном из спутников вашей планеты, который невозможно вам увидеть невооруженным глазом, спрятана особая машина. Она и запускает все те процессы, которые приводят к возникновению ваших «Городов Создателя». А ваше небесное «Око Создателя» это не настоящее созвездие, а голограмма, маскирующая подлинный управляющий центр здешнего мира. Ваш мир кем-то порабощён, захвачен. Как Паралея. Это планета, откуда я и прибыл. Но тут попытка увенчалась успехом. А там, на Паралее… – тут Фиолет вдруг покачнулся, после чего сел на прибрежную траву, свесив ноги с крутого берега лесной реки. Река была узкая, а берега её крутые. – Что такое со мною? – спросил он у самого себя. – Я же ничего уже