Луна у него над головой уже не была полной, однако тайны и загадки, связанные с нашим спутником, по-прежнему висели в ночном небе, предлагая всем желающим задавать вопросы и изучать его, заглядывая за горизонт.

Доехав до дома, Грей поставил велосипед на стоянку, пересек залитый лунным светом дворик и поднялся на крыльцо, собираясь на время отложить все загадки в сторону.

Открыв входную дверь, он обнаружил, что в квартире темно и никого нет. Какое-то пронизанное ужасом мгновение ему казалось, что Сейхан исчезла. В последнее время Пирс чувствовал, что ее тревожит спокойная определенность их совместной жизни, словно она не вполне готова ее принять – а может быть, считает, что не заслуживает этого. Хотя Сейхан старалась скрыть свои опасения. Ей казалось, что она успешно обманывает Грея, и тот не хотел ее разубеждать.

Со временем Пирс понял натуру этой женщины, проникся уважением к суровой школе жизни, которую ей пришлось пройти, и научился принимать ее подозрения. Во многих отношениях она оставалась хищным зверем, едва прирученным и плохо реагирующим, когда у него что-то требовали или применяли к нему силу. Поэтому Грей просто предоставил ей возможность самостоятельно разобраться со всеми призраками из своего прошлого, находясь рядом, когда она нуждалась в нем, и отходя в сторону, когда ей требовалось побыть одной.

К счастью, теперь, пройдя в погруженную в темноту квартиру, Пирс по едва уловимому аромату горящих свечей понял, что он здесь все-таки не один.

Открыв дверь в ванную, он обнаружил Сейхан в окутанной паром ванне. Белая пена едва скрывала ее обнаженное тело, а на полу стояли запотевшая бутылка шампанского и два фужера. Единственным источником света были расставленные полукругом высокие свечи.

Грей улыбнулся, узнав это оформление и вспомнив время, проведенное практически безвылазно в гостиничном номере с видом на Елисейские Поля.

Сейхан подняла брови, словно прочитав его мысли:

– Насколько я помню, тогда нас самым грубым образом прервали…

Грейсон начал раздеваться, как никогда готовый быть рядом с ней.

«И кому, черт возьми, нужен Париж?»

2 июня, 10 часов 05 минут по западноафриканскому времени

Республика Конго

Ковальски прихлопнул жирную муху, усевшуюся у него на предплечье, уверенный в том, что она является носителем какого-нибудь экзотического заболевания.

«Ну почему так долго?»

Он недовольно взглянул на утреннее солнце, которое словно кувалдой молотило по поляне среди джунглей. В противоположном конце поляны протянулась цепочка палаток, в которых вот уже три дня жила группа ученых, проходя акклиматизацию и готовясь к предстоящим испытаниям. В эту долину, расположенную в расселине между вулканическими пиками, экспедиция прибыла с определенной целью.

– Долго еще ждать? – проворчал Джо, обращаясь к девушкам.

Лена и Мария сидели на корточках по обе стороны от Баако, подготавливая его к первому дню в дикой природе. Сестры-близнецы обожали молодую гориллу – и вот теперь им словно предстояло впервые отправить своего любимого малыша в детский сад. Впрочем, и у Баако было то самое испуганное, измученное и в то же время восторженное лицо ребенка, которому предстояло впервые расстаться с родителями.

Танго сидел рядом в траве и учащенно дышал, высунув язык. Мария захватила с собою щенка австралийской овчарки, чтобы облегчить Баако переход в новую жизнь.

После событий, произошедших месяц назад в Китае, приемная мать Баако решила подготовить его к жизни на свободе. В качестве будущего дома она выбрала питомник горилл в национальном парке Вирунга. Вместе с сестрой они собирались провести следующие полгода в Конго, помогая своему воспитаннику освоиться на новом месте. Им помогала группа местных зоологов, имеющих опыт в подобных делах, которым также предстояло выпустить на волю шимпанзе, освобожденных из подземной лаборатории. Эти обезьяны были еще слишком маленькими, но ученые собирались присматривать за ними до тех пор, пока они не станут полностью готовы к жизни в дикой природе.

Ковальски приехал в Конго вместе с сестрами Крэндолл, взяв две недели отпуска. Позже он намеревался время от времени навещать Марию, пока она будет оставаться здесь.

У него перед глазами возникли события прошлого вечера. Они с Марией сидели у своей палатки, глядя на небо, озаренное отсветами лавы, собравшейся в кратере вулкана Ньярагонго. Выпив холодного пива, они провели ночь вместе – уже внутри палатки. Походное ложе оказалось на удивление очень удобным.

«Да, я непременно вернусь».

– Так, кажется, мы готовы. – Выпрямившись, Мария скрестила руки на груди. – Ну а ты как, Баако?

Горилла сжала обе руки в кулаки и поднесла их к плечам.

«Храбрый».

– Не сомневаюсь в этом! – улыбнулась его воспитательница.

Взяв Баако за руку, она повела его к опушке леса. Танго семенил следом. В лесу их встретил доктор Джозеф Кьенге, один из местных зоологов. У него за спиной застыли в тени деревьев пять или шесть горилл, с любопытством наблюдая за приближающейся группой.

Кто-то из обезьян загукал.

Зоологу предстояло представить гориллам их нового собрата. Было решено, что сделать это лучше постороннему человеку, чем кому-то из сестер. Это станет первым шагом по освобождению Баако от уз, связывающих его с миром людей, чтобы он смог жить на воле.

– Иди сюда, Баако! – опустившись на корточки, ласково позвал молодую гориллу Кьенге. – Иди ко мне!

Мария отпустила руку своего питомца. Тот постоял немного на месте, а затем, оглянувшись на Танго, попятился к своему другу.

– Баако, Танго тебе не поможет, – мягко заговорила Крэндолл, подкрепляя свои слова знаками. – Это не его дом.

Посмотрев на джунгли, обезьяна подошла к Ковальски и раскрыла руки для объятий.

Великан присел на корточки, чтобы попрощаться с ним.

Баако прижался к его груди, жалобно всхлипывая.

– Ну же, приятель, все будет хорошо! – Джо провел ладонью по голове гориллы, ощущая свежую щетину на месте выбритого пятна и чувствуя под короткой шерстью затянувшийся шрам. – В чем дело?

Оторвавшись от него, Баако продолжал смотреть себе под ноги. Печально покачав головой, он приставил к подбородку большой палец, а затем повторил одной рукой предыдущий знак.

«Не храбрый».

У Ковальски защемило сердце. Взяв Баако за плечи, он посмотрел ему в лицо и сказал:

– Ты самый храбрый малыш из всех, кого я только знаю. – Джо решил не связываться со знаками, так как был уверен, что Баако и так его поймет. Он указал на горилл на опушке. – Если кто-либо из них тебя обидит, он ответит передо мной!

Баако снова обнял его, прижимаясь головой к его груди. Теперь горилла дрожала уже не так сильно, но полной уверенности у нее все равно не было.