У Нургидана вновь было человеческое лицо. Он улыбался.

* * *

Сарх не первый год командовал шайками – сухопутными, речными, а теперь и морской для разнообразия. И понимал, что такое команда на грани бунта.

Сарх знал, что надо делать в подобных случаях: немедленно и виртуозно расправиться с парочкой зачинщиков, а попутно без затей прикончить двоих-троих сочувствующих мятежу. Но покойный Бикат, дорогой старый друг, в последней беседе, помнится, говорил, что экипаж «Белопенного» крепко потрепан в недавних схватках. Уцелевших ублюдков едва хватает, чтобы ставить паруса. Наведение порядка резко уменьшит количество упомянутых ублюдков, что сейчас крайне нежелательно.

Поэтому Сарх смирил свой норов и мысленно извинился перед своим мертвым богом за то, что на сей раз оставляет его без кровавой жертвы.

Так, чего хотят от капитана эти олухи?.. Ах, боятся плавать на корабле, оскверненном демонами? Им нужен заход в ближайший порт и жрец с очистительными молитвами? Что ж, скромное требование. Все равно нужно пополнить запасы продовольствия.

Сарх не умел прокладывать курс корабля в открытом море. Но что такое карта, он знал. И когда штурман повел кончиком ножа над пергаментом, показывая путь «Белопенного» в этих водах, капитан без колебаний ткнул пальцем в ближайшее пятнышко:

– Вот. Этот остров обитаем?

– Да, господин мой.

– Жрецы там водятся?

– Не без того.

– Туда и повернем. Кстати, как остров называется?

– Эрниди.

28

– Он погиб за меня... за меня, понимаете?

Руки Хранителя были беспомощно уронены вдоль тела, лоб перечеркнула угрюмая морщина.

– Еще как понимаю, – ровно сказал Шенги. – За меня тоже однажды погиб напарник.

Путники сидели над скалистой кручей и угрюмо жевали плотные, жесткие полосы съедобного мха. Во всяком случае, Охотник заверил их, что это мочало действительно съедобно. И все ему с готовностью поверили, потому что успели уже забыть, когда последний раз ели.

Только Сокол, стискивая пригоршню мха, глядел в пропасть и кусал губы.

Остальные успели пережить острый всплеск горя и смириться с тем, что Айфера больше нет. Даже Нитха уже всласть наревелась по доброму великану. Лишь у Ралиджа в глазах стыла тоска, не нашедшая выхода.

Дайру сочувственно поглядывал на своего кумира и не знал, как подсказать ему, что горе горем, а поесть все-таки надо.

– Я уже видел, как гибнут люди, – мрачно отозвался Сокол на слова Шенги, – но на этот раз умереть должен был именно я. Он взял мою смерть.

– Стало быть, поступил как подобает воину. – Голос Охотника стал строже. – Прикрыл в сражении своего командира.

– В сражении! Эх, если бы это было в сражении!

– Мы и сейчас на поле боя. Подгорный Мир – это драка без передышки.

– Как говорят у нас в Наррабане... – попыталась Нитха влезть в разговор старших.

– У вас в Наррабане могли бы и помолчать! – свирепо перебил ее Дайру.

Сокол глянул на зеленую сухую массу в своей руке, откусил немного, с отвращением прожевал.

– И куда мы теперь?

– Ближайшие Врата от нас в... – Охотник положил ладонь на талисман, вгляделся в лишь ему видимую карту и нахмурился: – Они у нас под ногами.

– Под ногами? – удивился Ралидж и глянул за край обрыва. – Придется лезть на дно ущелья?

– В том-то и дело... Не на дне они.

– Воздушные Врата? – с испугом догадался Дайру.

– Именно, – подтвердил Охотник невесело. – Сокол, вероятно, не знает... Они находятся прямо в воздухе. И через них можно попасть в любую точку любого мира, куда пожелаешь.

– Или к любому человеку, – без удивления кивнул Ралидж. – Жена рассказывала.

– К любому человеку? – вскинулся Шенги. – А я и не знал! Очень, очень интересно!

– Ну да. Три года назад я вляпался в беду, так Арлина меня через складки отыскала.

– С ума сойти! Но это же надо было... Ведь Врата в воздухе! Неужели госпожа рискнула спрыгнуть со скалы?

– Ради меня она откуда угодно спрыгнет. Но в тот раз не понадобилось. Они с Араншей – это наемница из нашей крепости – пролетели через Врата на спине дракона. При этом все трое думали обо мне.

– Трое?

– Ну да, Арлина, Аранша и дракон... ладно, потом как-нибудь расскажу, а то долгая история.

Шенги был матерым Охотником, выслушал в жизни уйму невероятных историй и научился вычленять из них главное.

– Значит, если думать о каком-то человеке...

– Нургидан! – догадливо пискнула Нитха.

– Вся штука в том, – угрюмо заметил Дайру, – как ухитриться вспомнить о каком-то человеке – да хоть о родной маме! – сигая вниз головой в пропасть.

– И даже просто сигануть, ни о чем не вспоминая, – согласился Ралидж.

– Я никого не прошу следовать за мной, – тихо, но твердо сказал Шенги. – Но сам думаю сейчас только об одном: мой мальчик пропал! Может, он сейчас в беде. Может, его надо спасать.

При мысли о том, что кого-то надо спасать, Ралидж оживился. Мрачное чувство вины исчезло с его лица.

– Я готов, – сказал он и тут же поправился: – Во всяком случае, постараюсь. Ну что, крепче беремся за воздух?

– Нет, за руки, – не принял шутку Охотник. Он резко посерьезнел.

– Я... – храбро объявила побледневшая Нитха, – я тоже постараюсь... если закрыть глаза...

И она держалась молодцом – только тихо вскрикнула, когда руки учителя и Дайру потянули ее вперед и земля исчезла из-под ног. И глаза она открыла лишь тогда, когда забарахталась в горько-соленой, плотной, бросающей ее во все стороны воде.

Маленькая наррабанка не умела плавать. И в панике, захлебываясь, не сразу поняла, что над водой ее голову поддерживает не кто-нибудь, а Нургидан, потрясенный не меньше, чем она сама.

* * *

– Добро пожаловать! – Нургидан был во власти злого отчаяния. – Как вам здешние края? Жаль, темно, а то б налюбовались: море слева, море справа! И за каким демоном вы сюда... – Волна ударила в лицо, заставила замолчать.

– А ты надеялся, что мы оставим тебя в покое? – упрямо пробулькал рядом Дайру. – И не мечтай. Мы напарники.

– Еще и Нитху притащили! – отплевываясь, продолжал гневаться Нургидан. – Я-то ладно, мне туда и дорога... тебя, дурень белобрысый, тоже утопить не жаль... а ей-то за что пропадать?

– Так мы ж еще не пропали! – резонно возразил Дайру, покачиваясь на волне (он отлично плавал). – Сейчас учитель спросит талисман, есть ли рядом земля.

Шенги встрепенулся так, что по пояс вынырнул из воды. А ведь это выход! Соврать детишкам, что рядом суша, дать надежду – пусть сражаются за жизнь до последнего мгновения, пусть не узнают мук отчаяния!