Прошло еще тридцать минут, а сверкающий дракон продолжал метаться по облаку. Но вспышки ядерных взрывов в его хвосте пропали, и хвост уже не казался кроваво-красным. Внутри облака не осталось ни одного космического корабля.

Когда дракон вылетел из облака, его тело исчезло возле края — сначала голова, потом хвост. Зонд принялся уничтожать остатки флота. Лишь двадцать один корабль смог выбраться из облака; большинство из них получили настолько значительные повреждения, что еле-еле двигались, а то и вовсе утратили ход. Капля быстро догоняла их и ликвидировала. Возникли новые облачка металла; вскоре они слились с основным.

Капле потребовалось чуть больше времени, чтобы разделаться с пятью почти не поврежденными кораблями. Они уже набрали скорость и двигались в разных направлениях. Последний из них, «Ковчег», успел значительно отдалиться от облака. Его взрыв, на несколько секунд осветивший мрак космоса, показался одиноким фонариком, мигнувшим на ветрах необъятной пустоши.

Космические силы человечества были полностью уничтожены.

Капля легла на курс в направлении сбежавших «Кванта» и «Бронзового века», но скоро оставила погоню — цели находились далеко и двигались очень быстро. Так «Квант» и «Бронзовый век» стали единственными кораблями, пережившими эту грандиозную катастрофу.

Капля покинула зону сражения и направилась к Солнцу.

Помимо экипажей двух уцелевших военных кораблей, незначительное количество военнослужащих спаслось на борту истребителей и челноков. Зонд мог бы без всякого труда убить этих людей, но подобная мелочь его не занимала. Основная угроза для практически беззащитных суденышек исходила от летящей отовсюду стальной шрапнели. Некоторые, уже отчалив, погибли в таких столкновениях. Легче всего было спастись в начале боя и в его конце. В первые минуты схватки обломков еще не было, а под конец, когда облако расширилось, плотность мусора снизилась.

Выжившие несколько дней дрейфовали недалеко за орбитой Урана. Вскоре их подобрало гражданское судно, работавшее в этом участке космоса. Всего спаслось около шестидесяти тысяч человек. Среди них были двое офицеров из числа проснувшихся — те самые, которые первыми распознали нападение зонда: мичман Чжао Синь и капитан Ли Вэй.

Понемногу все успокоилось. Облако металлической пыли погасло среди холода космоса и растаяло во тьме. Годы спустя под воздействием притяжения Солнца облако прекратило расширяться, взамен удлинившись и размазавшись вдоль орбиты. Постепенно вокруг Солнца образовалось тончайшее металлическое кольцо. Казалось, будто на холодной окраине Солнечной системы водит бесконечный хоровод миллион неприкаянных душ.

Один-единственный трисолярианский зонд стер в пыль весь космический флот человечества. Еще девять таких же войдут в Солнечную систему через три года. Все вместе эти десять зондов не составят по размеру даже одной десятитысячной от одного боевого корабля Трисоляриса — а к Земле по-прежнему стремилась тысяча таких.

Коли я уничтожу вас, что вам за дело?

* * *

Пробудившись от долгого сна, Чжан Бэйхай взглянул на часы. Он проспал пятнадцать часов. Кажется, он никогда в жизни еще столько не спал, если не считать двух столетий в гибернации. Теперь у него возникло новое ощущение. Поразмыслив, он понял, откуда в нем это чувство.

Он был сам по себе.

До сих пор, даже плывя в бесконечном космосе, он ни разу не чувствовал себя свободным. Глаза отца следили за ним с той стороны, ежедневно и ежечасно. Он к этому привык — так же как привыкают к свету солнца днем и звездному небу ночью. А теперь пристальный взгляд отца исчез.

«Пора выйти к людям», — сказал он себе, осматривая себя в зеркале. Он спал в невесомости, поэтому и прическа, и форма были в полном порядке. Чжан Бэйхай в последний раз окинул взором сферическую каюту, в которой провел больше месяца, затем открыл дверь и выплыл в коридор. Он был готов противостоять ярости толпы, бесчисленным осуждающим взглядам, готов выслушать свой окончательный приговор… Сколько бы ему ни осталось жить, он проживет это время, как подобает настоящему солдату. Как бы ни развивались события, он встретит их бесстрастно.

В коридоре никого не было.

Он медленно продвигался вперед мимо раскрытых дверей пустых кают. Они ничем не отличались от его собственной: такие же сферы с белоснежными стенами, похожие на глаз без зрачка. Вокруг было чисто; не светилась ни одна информационная панель. Вероятно, компьютеры корабля перезапустили и отформатировали.

Он припомнил кинофильм, который видел в юности. Герои фильма оказались внутри какого-то огромного кубика Рубика, состоящего из бесчисленных одинаковых помещений. Внутри каждого имелась какая-нибудь смертоносная ловушка. Герои переходили из одного помещения в другое, в третье и так далее до бесконечности…

Он удивился привольному течению своих мыслей. Раньше думать о посторонних вещах было для него роскошью; но теперь, когда миссия, продолжавшаяся почти двести лет, подошла к концу, его разум мог позволить себе немного отвлечься.

За углом перед ним предстал другой коридор, длиннее прежнего, но столь же безлюдный. Переборки испускали ровный, млечно-белый свет, в котором терялось ощущение глубины пространства. Казалось, будто мир вокруг него сжался. В этом коридоре, так же как и в прежнем, его встретили открытые двери одинаковых пустых кают. И ни души кругом, как если бы экипаж покинул «Естественный отбор».

Весь массивный корабль представлялся Чжан Бэйхаю огромным, но выразительным символом, метафорой какого-то закона, скрывающегося за маской реальности. Ему чудилось, что этим одинаковым белым сферам нет конца, что они заполнили собой всю Вселенную.

Ему в голову пришла мысль: голография.

Из любого сферического отсека можно было управлять всем кораблем. Следовательно — по крайней мере, с точки зрения теории информации, — каждая каюта была цельным «Естественным отбором». А это значило, что «Естественный отбор» можно было уподобить голограмме.

Корабль — это металлическое зерно, хранящее в себе все знания человеческой цивилизации. Если оно прорастет где-нибудь во Вселенной, то из него может полностью сформироваться цивилизация. Часть содержала целое. По этой причине и цивилизация людей тоже может рассматриваться как голограмма.

Чжан Бэйхай потерпел неудачу. Ему не удалось разбросать эти семена, и он о том сожалел. Но не грустил — и не только потому, что сделал все, что мог, для исполнения своего долга. Его разум, теперь свободный от оков, воспарил. Чжан Бэйхай представил себе Вселенную как голограмму; каждая ее точка содержала весь мир. Вселенная устоит, даже если останется лишь один ее атом. Внезапно его охватило всеобъемлющее чувство прозрения — такое же, какое ощутил Дин И десять часов назад на другом конце Солнечной системы, когда приближался на челноке к Капле. Чжан Бэйхай в то время еще спал.

Он дошел до конца коридора, открыл дверь и ступил в самый большой отсек корабля. Именно здесь его встречали три месяца назад. И, как тогда, в центре помещения застыли в парадном строе офицеры и рядовые. Но теперь их было больше, и в невесомости они выстроились в три яруса. Экипаж «Естественного отбора», все две тысячи человек, занимал средний ярус. Чжан Бэйхай догадался, что живые люди выстроились только там. Два других яруса были голограммами.