На Цирле слова Эстерсона возымели неожиданно сильное действие.

— Хм. Хм. А это ничего… Занятно… — Военный дипломат вдруг выхватил из своего кейса маленький наладонный планшет и принялся быстро черкать в нем, бормоча: — Последний довод королей… Ее два о три плюс что?.. Ну плюс кр… Нет? Плюс кс?.. Плюс ар? Сто атмосфер хватит?.. Тысяча ка? Две тысячи ка? Чушь… Горение железа в чистом кислороде? Не то… Хоть бы щепотку позитронов, ну!.. Один моль! Ноль пять моля! Ноль ноль пять! Нет же, откуда…

Эстерсон, теперь уже не скрывая своего интереса, рассматривал пробирки из кейса Цирле. Определенно это переносная химическая лаборатория. Но зачем она военному дипломату? Для анализа атмосферы? Жидкостей и тканей инопланетян? Или здесь расчет на особую «расу К», представители которой общаются при помощи запахов? Но ведь есть очень совершенные газоанализаторы, зачем для этого двести пробирок с реактивами? Пещерный век!

Цирле отложил планшет и виновато посмотрел на Эстер-сона.

— Извините меня, я должен был записать кое-какие соображения, по горячим следам. Но вернемся к джипсам. Вас смущает отсутствие у них инстинкта самосохранения? А вы вообразите, что длительное время — скажем, тысячи лет — джипсам не приходилось сталкиваться с враждебностью разумных рас. Представьте себе ручных белочек в парке… Или этаких ленивцев, или медведей панд… И вот это наши джипсы! Космические белочки! Может, у ранее встреченных рас джипсы вызывали только умиление? И те, неизвестные нам расы, ничего не имели против того, чтобы домны джипсов постояли у них на планете месяц-другой? Кормили их, скажем так, орешками, показывали своим детенышам…

— А вооружение джипсов? У них ведь есть вооружение, иначе откуда потери в конфликте с нашей стороны?

— О да. Вооружение у джипсов есть.

— Так что это? Атавизм?

— Предположим, атавизм. Или орудия труда… Помните, как у одного русского писателя? «Землю пашут пулеметами». Вот и джипсы… Землю пашут… рентгеновскими лучеметами.

— Да вам самому смешно.

— Смешно, — с готовностью подтвердил Цирле. — А вот вам еще мысль — закачаетесь. Джипсы — стихийные коммунисты. На уровне инстинктов у них закрепилась аксиома, что в космосе всё — общее. В том числе и небесные тела. Это, кстати, неплохо согласуется с тем фактом, что джипсы явно лишены материнской планеты и ведут кочевой образ жизни. Отсюда и их непонимание того, что с нашей точки зрения кажется очевидным: нельзя без спросу появляться на чужой территории. А для коммуниста это нормально. Потому что он полностью отрицает понятие собственности… По-моему, весьма привлекательная теория.

— У вас, военных дипломатов, завидная широта мышления.

— Конечно. — Цирле очень польстило замечание Эстерсона. — Мы вообще единственные люди в армии, у кого еще осталась фантазия.

— О да. А скажите, Йозеф, — конструктор доверительно понизил голос, — вот эти пробирки… они… тоже как-то связаны… с широтой мышления?

— Гомункулуса делаю.

— Шутите.

— Угадали… Так и быть, откроюсь: всю моя тайная жизнь отдана поискам алхимического золота. Не того, которое нынче может получить путем трансмутации из свинца любой подмастерье, а Истинного. Открытого одним лишь магистрам.

— Ну извините, — сухо сказал Эстерсон. — Извините, я не должен был спрашивать.

Повисла пауза. Молчание нарушил Цирле:

— Господин инженер, не сердитесь. Если бы вы знали, сколько шуточек я выслушал от своих коллег, когда открывал им правду! Я бы слушал их и по сей день, но 9 января военно-дипломатический отдел Новогеоргиевской комендатуры превратился в груду закопченной щебенки. И мои коллеги заодно тоже… где-то там… закоптились. Так что я теперь могу битые сутки отшучиваться. Благо, заемных версий у меня целая коллекция.

— Ну и славно. — Эстерсон резко поднялся. — Спасибо вам за интересную и содержательную беседу, а я пойду работать. Меня там Гандурин дожидается, я ему дейнексовую батарею должен.

— Какую еще батарею?

— Какая у вас алхимия, такая у меня батарея. Дейнексовая.

— Ну вот. Вы все-таки обиделись… Поймите, если я скажу вам правду, вы рассмеетесь мне в лицо. И скорее всего — не поверите.

— Я не обиделся. Ничуть. Счастливо оставаться.

Эстерсон направился к лестнице.

— Это азбука! Универсальная понятийно-реляционная азбука! — крикнул ему в спину Цирле. — Основные семантические единицы я выразил на языке химических реакций!

Как и предвещал военный дипломат, Эстерсон ему не поверил.

«Дюрандали» вернулись через пятьдесят пять минут.

Посадка прошла безупречно. Автопилоты «Дюрандалей» превосходно справились с приведением машин в посадочный створ по пяти опорным маякам. А ведь Эстерсон так переживал…

Когда командир звена, старший лейтенант Сергеев, соскочил на бетон и буквально оторвал от лица дыхательную маску (техники малость нахомутали с регулировкой давления в кабине), все увидели, что он блаженно улыбается.

— Ну?.. Как?! — бросился к нему Оберучев. Его прямо-таки трясло от нетерпения.

— Машина — блеск! Тяжеловата, правда… Но мы пилотажную группу открывать тут вроде не собираемся?

— Да ладно машина! Что видели-то?!

Сергеев мгновенно помрачнел.

— Докладываю. Триста пятнадцать километров отсюда строго на юг — точка посадки чужаков. Наблюдали ее с воздуха как технически, так и визуально.

— Как визуально? В темноте?!

— А вот так. Только слепой не заметит. В ледовом панцире — крестовидная дыра, тысяча четыреста метров в поперечнике. По периметру дыры — огромная зона выброса флюоресцирующего вещества. Подозреваю — неким образом переработанная порода. Общую площадь выброса оцениваю величиной порядка четырехсот квадратных километров. Таким образом, подтверждена и уточнена фрагментарная информация, полученная ранее беспилотными зондами и загоризонтными радарами субмарин.

Эстерсон, который ловил каждое слово Сергеева, знал, о какой «фрагментарной информации» идет речь.

Во время подводного перехода из Новогеоргиевска на юг «Иван Калита» и «Юрий Долгорукий» раз в сутки осуществляли быстрые подскоки в позиционное положение. Пробив неласковую серо-синюю зыбь, над поверхностью океана подымались суставчатые мачты с химерическими наростами на вершине. Это било «седьмое хозяйство», как говорили подводники.

Почему «седьмое»? Потому что на субмаринах всей технической разведкой и целеуказанием ведала БЧ-7, «боевая часть семь». А вот, например, за применение обширного ракетного арсенала «Ивана Калиты» отвечали БЧ-2 и БЧ-3 — «двойка» и «тройка».

Кроме этого, когда субмарины уже подходили к фиорду Крузенштерна, была проведена разведка Южного полярного континента при помощи беспилотных зондов. Зонды эти были буквально на вес золота — их оставалось меньше десятка. И все-таки три зонда Бариев от сердца оторвал.