Инспектор Логан много слышал о деспотизме Пенхаллоу, но, не будучи знаком со стариком, слабо представлял те стороны его натуры, которые приводили в отчаяние Фейт и Вивьен. Из всего услышанного он составил себе портрет жизнерадостного старого повесы с властными замашками и неустойчивой моралью, который легко поддавался гневу, но был чрезвычайно щедр. Факт, что под родительским кровом оставалось так много его взрослых детей, свидетельствовал о том, что Пенхаллоу не очень притеснял их. Он попустительствовал их буйным шалостям и всегда был готов выручить детей из любой передряги. Деспотизм Пенхаллоу имел в своей основе самые благие намерения, и хотя его выходки и неумеренность действительно могли выводить людей из себя, инспектор сомневался, что в поведении хозяина было что-то такое, что могло подтолкнуть к убийству даже таких нервозных дам, как Фейт и Вивьен.

Из-за отсутствия Джимми подозрения инспектора сосредоточились на Рэймонде и Лавди Тревизин. Они, по его мнению, имели веские причины для убийства. Версию причастности Барта он пока держал про запас, не считая ее достаточно убедительной. Горе Барта казалось Логану искренним – тот не походил на человека, который может хладнокровно совершить убийство, подсыпав своей жертве яд. А вот Лавди вполне могла устранить главную помеху на пути к замужеству, прибегнув к отравлению, тем более яд был у нее под рукой. Она и стала бы главной подозреваемой, если бы Финис Оттери не явился к Пенхаллоу в день его смерти, а Рэймонд не отрицал бы, что видел его.

Инспектору не потребовалось много времени, чтобы выяснить, из-за чего так часто ссорились Рэймонд с отцом. Наследника поместья возмущало безумное мотовство Пенхаллоу. Если бы Рэймонд не набросился на отца утром того дня, когда произошло убийство, инспектор счел бы, что отравитель именно он. Но эти два события как-то не вязались друг с другом. Люди, способные задушить свою жертву, обычно не прибегают к ядам. Более того, было бы странно ожидать, что человек, который утром пытался задушить отца, причем при свидетелях, вечером решился бы на отравление. На подобное отважится только сумасшедший, а Рэймонд производил впечатление здравомыслящего мужчины. Вероятно, Рэймонд не кривил душой в отношении визита Финиса Оттери, и все было именно так, однако интуиция подсказывала инспектору, что за данным эпизодом скрывается нечто более важное.

– Я не очень-то полагаюсь на интуицию, но, сдается мне, в данном деле существует какая-то подоплека, – сказал он сержанту Плимстоку. – И у меня есть подозрение, что это связано с визитом мистера Оттери.

– Не знаю, сэр, – произнес тот. – Против него нет никаких улик.

– Да, улик пока недостаточно. Интересно, что заставило Рэймонда Пенхаллоу вцепиться папаше в горло?

– Все думают, что это из-за денег, которыми сорил старик. Да и сам мистер Рэймонд так утверждает.

– Да, он ведь отказался обналичивать отцовский чек.

В надежде найти ключ к разгадке инспектор еще раз опросил всех домочадцев, и прежде всего Фейт, опасавшуюся, что за ее преступление могут арестовать Клэя, Лавди, кого-нибудь из ее пасынков или даже Вивьен. Забыв о собственной безопасности, она стала выгораживать других, что в глазах инспектора сослужило ей лучшую службу, чем самая искусная защита. Фейт сообразила, что подозрения Логана падают на Рэймонда и Лавди, и сделала все, чтобы убедить инспектора, что ни один из них не способен совершить убийство. Она не любила детей Пенхаллоу, но к Рэймонду и Барту относилась лучше, чем к другим, потому что они никогда не задевали ее. Барт относился к ней с небрежным добродушием, а Рэймонд никогда не позволял себе критиковать ее поведение или взгляды. Хотя его поведение диктовалось скорее безразличием, чем симпатией, он всегда держался в рамках слегка отрывистой вежливости и не раз жестко пресекал попытки Юджина, Конрада и Обри поупражняться в остроумии в адрес Фейт. Клэя он тоже не задирал, хотя и не считал нужным замечать его. Однако Фейт была благодарна ему и за это, поскольку он единственный из всей семьи не повергал ее сына в мучительное смятение.

Поняв, что подставила Рэймонда под удар, Фейт стала невольно преувеличивать недоброжелательность своих пасынков и видеть в нем единственного, кто был добр к ней и сочувствовал ее несчастьям. Она замечала, что Рэймонд как-то по-особому мрачен, и мучилась от угрызений совести. Ведь Фейт искренне полагала, что, ускорив кончину Пенхаллоу, облагодетельствует все семейство. Вместо этого последствия ее деяния оказались страшными и непредсказуемыми, в чем, как она считала, роковую роль сыграло недомогание доктора Лифтона. Теперь, когда Фейт посмотрела в тоскливые глаза Рэймонда и узнала, что его подозревает инспектор, догадалась о нескрываемых ожиданиях Ингрэма, увидела, как оплакивают Пенхаллоу Клара и Барт и как растут взаимные подозрения в семье, она горько пожалела о своем безумном поступке. Если бы она могла вернуть мужа к жизни… В ее глазах он олицетворял все, что она так ненавидела в Тревеллине, однако без него дом погрузился в мрачный хаос, а царящее в нем напряжение и разлад были гораздо невыносимее тех оживленных стычек, которыми Адам так увлеченно дирижировал. Ей были отвратительны шумные сборища в его спальне, однако тишина, царившая там сейчас, была еще страшнее, и Фейт захотелось, чтобы там снова зазвучал громкий задиристый голос мужа.

Она очень надеялась, что полицейские не поймают Джимми и за неимением улик прекратят расследование. Ей казалось, что с их уходом рассеется ужас, затаившийся в уголках старого дома. Но на третий день полиция нашла Ублюдка Джимми.

Джимми арестовали в Бристоле, куда он приехал с целью уплыть в Америку. Когда Джимми прочел в дешевой бульварной газетке о смерти Пенхаллоу, он, как ни странно, не ударился в панику. Отказавшись от плана наняться на корабль матросом, Джимми решил просто спрятаться на борту.

Окольными путями эта весть долетела до Тревеллина, и когда инспектор Логан приехал в поместье, чтобы сообщить главе семейства, что украденные деньги оказались у Джимми, все уже были в курсе событий.

При разговоре инспектора с Рэймондом присутствовали Фейт, Чармин и Ингрэм. К новостям они отнеслись без особых эмоций. Фейт, единственная, кто облачился в траур, сидела у окна и в своем унылом черном платье походила на призрак. Вцепившись рукой в подлокотник кресла, она теребила складки юбки, с тревогой наблюдая за присутствующими. Чармин, как обычно, оседлала стул рядом с погасшим камином и не выпускала сигарету из зубов. Ингрэм сидел в кресле, вытянув искалеченную ногу. Рэймонд стоял посередине комнаты, засунув руку в карман и держась за спинку старинного стула. Когда инспектор сообщил, что при Джимми найдены три сотни фунтов, он молча кивнул. Зато Чармин тут же взяла быка за рога. Стряхнув пепел на ковер, она сказала:

– Да, до нас уже дошли слухи о его аресте. Отличная работа, инспектор. Но мне хотелось бы знать, правда ли, что при аресте Джимми заявил, будто хотел бы сообщить нечто важное?

Рэймонд стоял с каменным лицом. Ему казалось, что под ним разверзается земля и все, чем он жил, проваливается в пропасть, оставляя его среди мрачных руин. Он впал в оцепенение, не имея сил двинуться или говорить. Ингрэм тайком наблюдал за ним, но Рэймонд уже мало заботился о том, что может выдать себя.