Успехи главного управления имперской безопасности и главного административно-хозяйственного управления позволяли Гиммлеру надеяться, что недалек тот день, когда СС встанет во главе государства. Подобная аккумуляция престижа, личностей и занимаемых позиций побудила некоторых историков усмотреть в этом всесилие охранных отрядов и расценить третий рейх лишь как составную часть «черного ордена». Такое суждение, однако, исходит из неправильного понимания немецкого тоталитаризма.

Многие историки приписывают господствующей системе третьего рейха высокую степень планирования, структуризации и иерархии, короче говоря, необычайный порядок, чего на самом деле в гитлеровской Германии никогда не было. Фюрерской диктатуре было присуще полное отсутствие строгого государственного уклада. Адольф Гитлер не признавал новые порядковые структуры, которые, по его мнению, стали бы только тормозить динамическую волю руководства. Из личных соображений Гитлер не допускал и возникновения никакого иерархического слоя между собой и массами, чтобы этим не поколебать единовластной позиции.

Национал-социалистский режим отличает отсутствие всякой системы. В третьем рейхе происходило постоянное смещение центров власти между чиновниками, обрубание поперечных связей между лидерами, рост соперничества между иерархами.

«Воля фюрера, — как отметила Ханна Арендт, — могла проявиться в любое время и во всем, поскольку он не был связан ни с какой иерархией, даже им самим основанной».

Отсутствие авторитета любых инстанций могло рассматриваться как средство поддержания единовластия фюрера, а правомочность того или иного действия рассматривалась не как исполнение приказов, отданных различными инстанциями, а лишь как исполнение воли фюрера.

Только в такой обстановке СС с ее многочисленными организациями и смогла занять целый ряд важнейших позиций в государстве. Отсутствие авторитетов вызывало появление противоборствующих сил, однако взять верх одной из них СС решительно противодействовала, шла ли речь о партии, СА или вермахте. Тем не менее вермахт, потерявший политический вес после кризиса Бломберга — Фрича в 1938 году, находил средства и возможности противостоять СС в ее претензиях на руководящую роль, сохраняя до конца войны свое особое положение.

Оккупационная политика в захваченных немцами странах Европы отражала скрытую войну между СС и вооруженными силами, начавшуюся еще со времени польской кампании.

Вермахт требовал, чтобы в оккупированных районах Польши власть находилась в руках военных. Однако Гиммлер отказался подчинить генералам спецподразделения полиции безопасности, которые творили свое черное дело. Из-за постоянно возникавших недоразумений военные власти перестали играть активную роль. Поэтому перед походом в Норвегию главком сухопутных войск генерал-полковник Вальтер фон Браухич потребовал от Гитлера, чтобы оккупационная власть в этой стране принадлежала полностью войскам, а деятельность спецподразделений СС — запрещена.

Гитлер согласился с этим требованием, и головорезы Гейдриха в операции по захвату Норвегии не участвовали. Однако уже через десять дней после окончания боевых действий диктатор нарушил свое слово. Гауляйтером Норвегии назначили Иосифа Тербовена, но одновременно с ним в Осло прибыл представитель полиции и СС высокого ранга, затребовавший направления в страну спецподразделений. Таким образом, игра повторилась: после назначения рейхскомиссара появились и спецподразделения.

А рейхскомиссаром в Нидерланды поехал Артур Зейсс-Инкварт[138], группенфюрер СС.

Тогда военные потребовали предоставления им права оккупационной власти в Бельгии и Франции, где во время боевых действий подразделения СС не появлялись. Лишь спустя некоторое время командующий немецкими войсками во Франции генерал Отто фон Штюльпнагель разрешил по просьбе Германа Геринга направить туда группу полиции безопасности из десяти человек во главе с оберштурмбанфюрером СС Хельмутом Кнохеном, который разместился в парижской гостинице «Отель дю Лувр».

У шефа СД Гейдриха появились опасения, что вермахт сможет создать собственный полицейский аппарат, используя две с половиной тысячи полевых жандармов и призванных из резерва офицеров абвера, не всегда политически надежных. Поэтому он потребовал введения во Франции, как и во всех других оккупированных странах, рейхскомиссара в качестве главы подразделений СС и полиции безопасности, который подчинялся бы Гиммлеру. Военные возразили, согласившись лишь на принятие представителя СД. В качестве такового в Париж послали бригадефюрера СС Макса Томаса. Но как только он стал проявлять слишком большую активность, вермахтовцы выдворили его из страны.

Еще до этого Томас познакомился с французским антисемитом Евгением Делонком, который предложил ему фантастический план окончательного решения еврейского вопроса во Франции путем подрыва нескольких парижских синагог. Томас клюнул на это и поручил своему сотруднику оберштурмфюреру СС Хансу Зоммеру привезти из Берлина взрывчатку. В ночь со 2 на 3 октября 1941 года в 2.30 взлетела на воздух синагога на улице рю де Турель, а вслед за ней были повреждены еще шесть.

Кнохен был вынужден начать расследование и через несколько дней доложил Штюльпнагелю, что это дело рук французских правых экстремистов, возглавляемых неким Делонком.

Однако Зоммер в пьяном виде проболтается доверенным лицам военной администрации в баре «Кабаре Шантили», что взрывы инсценированы самим Кнохеном.

Главное командование сухопутных войск направило 21 октября 1941 года Гейдриху следующее донесение: «Взрывчатка была доставлена из Берлина оберштурмфюрером СС Зоммером и передана преступникам. Ему было точно известно время и место намечавшихся акций. Действовал он по приказу начальника парижской службы безопасности оберштурмбанфюрера СС Кнохена»

Военные использовали этот просчет СД, и 22 октября верховный главнокомандующий вермахта генерал-фельдмаршал Кейтель потребовал отзыва Кнохена, Зоммера и Томаса. В качестве обоснования было сказано, что в результате замаскированных действий Кнохена командующий войсками во Франции попал в щекотливое положение, требуя наказания французов за террористические акты, подготовленные в действительности службою СД.

6 ноября Гейдрих продиктовал свой ответ в очень осторожных выражениях: «Из-за специфики проводимых мероприятий начальник моей службы в Париже не стал докладывать о них командующему войсками во Франции, поскольку, как это показывает практика предыдущего сотрудничества, тот не понял бы необходимости проведения подобных мероприятий в отношении мировоззренческого противника».

Военные продолжали настаивать на своих требованиях, и Гейдрих был вынужден уступить. Томаса и Зоммера отозвали. Сфера деятельности оставшегося Кнохена была ограничена в еще большей степени. Время от времени связь его с Берлином нарушалась, а проведение самостоятельных расследований запрещалось. Он проявлял вынужденную бездеятельность. Поэтому шеф гестапо Мюллер заявил даже, что у Кнохена стала проявляться слишком прозападная ориентация. Только в мае 1942 года Гейдриху удалось настоять на назначении во Францию представителя полиции безопасности и СС высокого ранга, который освободил Кнохена и его людей от жесткого контроля вермахта. Им был Карл Альбрехт Оберг, бывший сослуживец генерала Карла Генриха Штюльпнагеля, кузена Отто фон Штюльпнагеля, командующего войсками во Франции, с которым он старался поддерживать хорошие отношения.