Рассел обежал автомобиль с другой стороны и сел рядом с Армстронгом на заднее сиденье. Он закрыл дверь, нажал кнопку и молчал, пока не поднялось стекло между ними и водителем.

— Дик, ни в коем случае не советую… — начал адвокат.

— Почему? — перебил его Армстронг.

— По одной простой причине, — ответил Рассел. — Все знают, что на «Трибьюн» висит долг двести миллионов долларов, и она теряет больше миллиона в неделю. Не говоря о том, что они увязли в неразрешимом споре с профсоюзами. Уверяю, Дик, никто не в силах возродить эту газету.

— С «Глоуб» Таунсенду это удалось, — возразил Армстронг. — И мне это известно по собственному горькому опыту.

— Там была совершенно другая ситуация, — в голосе Рассела слышалось отчаяние.

— Готов поспорить, он то же самое сделает со «Стар».

— Здесь у него гораздо более жизнеспособная база. Именно поэтому я изначально рекомендовал тебе подать заявку на поглощение.

— И ошибся, — усмехнулся Армстронг. — Так что я не вижу причин, почему мы не должны хотя бы их выслушать.

Лимузин остановился перед входом в башню Трампа. Адвокаты из Чикаго уже ждали их.

— Как им это удалось? — поразился Армстронг и с трудом выбрался из машины на тротуар.

— Думаю, они шли пешком, — предположил Рассел.

— Идите за мной, — бросил Армстронг юристам и направился к лифтам. Никто не проронил ни слова, пока они поднимались в пентхаус. Армстронг не предложил им снять плащи, сесть или выпить чашку кофе.

— Мой адвокат говорит, что ваша газета — банкрот, и мне не следует даже разговаривать с вами.

— Наверное, мистер Критчли дал вам верный совет. Тем не менее «Трибьюн» остается единственным конкурентом «Стар», — сказал Уизерс. По-видимому, ему была отведена роль оратора. — И несмотря на все текущие проблемы, ее тираж все еще превышает тираж «Стар».

— Только если она поступает в продажу, — уточнил Рассел.

Уизерс кивнул, но ничего не сказал, явно рассчитывая, что они перейдут к другому вопросу.

— Это правда, что у нее долг двести миллионов долларов? — спросил Армстронг.

— Двести семь миллионов, если быть точным, — ответил Уизерс.

— И она теряет больше миллиона в неделю?

— Примерно миллион триста тысяч.

— А профсоюзы держат вас за яйца?

— У нас в Чикаго, мистер Армстронг, говорят — «взяли за горло». Но да, именно поэтому мои клиенты считают, что мне следует обратиться к вам, поскольку у нас нет большого опыта в решении споров с профсоюзами.

Рассел надеялся, что его клиент понимает: Уизерс охотно поменял бы имя «Армстронг» на «Таунсенд», если бы час назад голосование прошло иначе. Он внимательно наблюдал за своим клиентом, и у него появилось опасение, что Армстронг постепенно поддастся искушению и готов попасться в сети, расставленные этой чикагской парочкой.

— Почему вы решили, что я смогу сделать то, что не удалось вам? — поинтересовался Армстронг, подойдя к эркеру. Оттуда открывался потрясающий вид на Манхэттен.

— Боюсь, долгосрочные отношения моего клиента с профсоюзами зашли в тупик, и размещение филиала «Трибьюн», а также штаб-квартиры группы в Чикаго, только усугубляет положение. Должен добавить, что разобраться с этой проблемой сможет только серьезный человек, умеющий драться. Человек, готовый вступить в схватку с профсоюзами, как это с таким триумфом проделал мистер Таунсенд в Британии.

Рассел следил за реакцией Армстронга. Он не мог поверить, что его клиент попадется на столь явную лесть. Он должен немедленно повернуться и вышвырнуть их вон.

Он повернулся.

— А если я не куплю ее, какие у вас альтернативы?

Рассел наклонился вперед, закрыл лицо руками и громко вздохнул.

— Только одна — закрыть газету и позволить Таунсенду установить монополию в этом городе.

Армстронг промолчал. Он пристально смотрел на двух незнакомцев, которые так и не сняли плащи.

— Сколько вы рассчитываете получить за нее?

— Мы готовы рассмотреть любые предложения, — ответил Уизерс.

— Ну, еще бы, — хмыкнул Армстронг.

Рассел мысленно внушал ему, чтобы он сделал им предложение, от которого они откажутся.

— Хорошо, — сказал Армстронг, избегая изумленного взгляда своего адвоката. — Вот мое предложение. Я избавлю вас от газеты за двадцать пять центов, то есть куплю ее у вас за цену одного номера. — Он громко расхохотался. Адвокаты из Чикаго впервые улыбнулись, а Рассел еще ниже склонил голову.

— Но двести семь миллионов долга останутся на вашем балансе. И пока будет идти тщательная финансовая и юридическая проверка, все текущие расходы оплачиваете вы. — Он повернулся к Расселу. — Предложи нашим гостям выпить, пока они обдумывают мое предложение.

Армстронгу стало интересно, сколько времени уйдет на торговлю. Правда, он не мог знать, что Уизерс получил распоряжение продать газету хоть за доллар. Адвокатам придется доложить клиенту, что они потеряли семьдесят пять центов на этой сделке.

— Мы должны вернуться в Чикаго и передать ваше предложение клиенту.

После ухода чикагских адвокатов Рассел до самого вечера пытался образумить своего клиента. Он убеждал его, что покупка «Трибьюн» станет большой ошибкой, какими бы выгодными ни казались условия сделки.

Когда он покинул башню Трампа в седьмом часу вечера — после самого долгого обеда в своей жизни, — они договорились, что если Уизерс перезвонит и примет предложение, Армстронг даст понять, что оно его больше не интересует.

Когда Уизерс позвонил на следующее утро и сообщил, что его клиенты принимают предложение, Армстронг сказал, что у него появились сомнения.

— Может, вы сначала посетите здание редакции, а потом примете окончательное решение? — предложил Уизерс.

Армстронг не видел в этом ничего плохого и даже подумал, что так у него появится удобный повод для отказа. Рассел предложил поехать вместе, а после осмотра здания он позвонит в Чикаго и объяснит, что его клиент передумал.

Когда они приехали к редакции «Нью-Йорк Трибьюн», Армстронг застыл на тротуаре, не в силах отвести глаз от небоскреба в стиле ар-деко. Это была любовь с первого взгляда. Когда он вошел в вестибюль и увидел пятиметровый глобус с нанесенными на него расстояниями до крупнейших городов мира, включая Лондон, Москву и Иерусалим, он был уже помолвлен. Когда сотни сотрудников, набившихся в зал в ожидании его приезда, радостно завопили при его появлении, брак был заключен. Как ни пытался шафер отговорить его, церемония подписания состоялась.

Шесть недель спустя Армстронг стал владельцем «Нью-Йорк Трибьюн». В тот день заголовок на первой полосе газеты сообщил жителям Нью-Йорка: «ДИК БЕРЕТ ВОЖЖИ В СВОИ РУКИ!»