Папа узнал о публикации «Избранных полетов» из вечерних новостей. По стерео показывали Оссу Вио, очень важного и не такого засаленного, как обычно. Осса чмокал, многозначительно перебирал пальцами по столу, закатывал глаза и намекал на грандиозные планы «Потока». Тетину книгу он называл бестселлером, поскольку продал уже шесть экземпляров и еще один принес подарить ведущей стереопрограммы.

Подняв на лакея страдальческие глаза, папа тихо попросил:

– Приведи ко мне мою сестру.

Тетка получила распоряжение явиться к господину Анео и, в свою очередь, заглянула ко мне:

– Твой отец зовет. Пойдем со мной, ладно?

– Ты что, боишься? – удивился я.

– При тебе он не станет наносить себе увечья, – сказала тетя. – Все Анео, впадая в бешенство, имеют привычку резать себе лицо ножом. Один даже откусил себе палец. Твое присутствие должно оказывать сдерживающее воздействие.

– Тогда конечно, – сказал я.

Папа ждал нас, стоя посреди комнаты. Бугго втолкнула меня первым, протиснулась сама и замерла возле двери.

Отец указал пальцем на экран стереовизора, по которому теперь показывали наводнение в какой-то отдаленной мокрой провинции.

– Это правда? – вопросил он.

– Если по стерео сообщили, значит, правда, – ответила Бугго.

Он медленно перевел на нее глаза.

– Ты действительно опубликовала свои записки в этом «Потоке»?

– Очень незначительный фрагмент… Нужны же мне карманные деньги! Ты ведь сам говорил, что я должна работать…

Папа посмотрел на меня. Я сразу сделал строгое лицо, чтобы папа помнил: при детях необходимо избегать припадков неконтролируемой ярости.

Отец сказал:

– Что ты морщишься, Теода, будто реветь наладился? Думаешь, я не знаю, что вы с Бугго заодно? И когда только вы оба оставите свои детские игры… Пора бы уж остепениться, Бугго.

Тетя Бугго подскочила к нему и поцеловала.

– Ты самый лучший младший братик на свете.

– Зато ты – самая ужасная сестра.

– Да ну вас, – сказал я разочарованно. – Взрослые, а лижутся, как маленькие.

Зато дедушка, как и предсказывала Бугго, пришел от тетиной выходки в полнейший восторг. Он отправил в «Поток» заказ на десять экземпляров, раздарил книги приживалам и своим друзьям-ветеранам, а одну лично послал в Фундаментальный Театр, сопроводив письмом, в котором настоятельно рекомендовал текст к постановке.

– Первенец! – возгласил дедушка во время семейного обеда. – Я ознакомился с твоей книгой. Скажу просто: из ныне живущих писателей ты – лучшая. Великолепный слог. Все персонажи – как живые.

– Они и есть живые, отец, – сказал мой папа. – И в этом заключается основная проблема.

– В чем? – не понял дедушка и, нахмурив брови, стал сосредоточенно жевать.

– В том, что люди, описанные Бугго, по большей части живы и здравствуют по сию пору, – пояснил папа. – Возможно, кое-кому из них сильно не понравится быть персонажем книги.

– Так ведь книга рукописная, – сказала Бугго успокоительно. – Она не будет распространяться по Сети.

– Как? – разволновался дедушка. – А какой у нее тираж? Я хочу, чтобы вся Галактика ознакомилась с творением моей дочери! В конце концов, я – отец и имею полное право гордиться моими детьми…

Они поговорили об этом еще некоторое время. В конце концов, дедушка успокоился и с довольным видом нацепил клецку на двузубую вилку. С клецки капнул соус, дед всполошился, забегали лакеи, и книга тети Бугго была на время забыта.

Реакция отца и деда на публикацию «Избранных полетов» была вполне предсказуема. Меня удивляло другое: сама Бугго как будто не слишком радовалась всему этому семейному шуму. Я решил наблюдать, не задавая вопросов, как часто делал, когда поведение других людей становилось непонятным.

Бугго не соглашалась на интервью, хотя несколько журналистов послали ей слезные мольбы из своих редакций.

– Храбрые люди, – заметила как-то раз тетя Бугго, подписывая стандартный отказ. – История с «Сердцами в океане», кажется, их не запугала.

– Может быть, они читали Абелу Меноэса, – предположил я.

– Может быть… – рассеянно отвечала Бугго.

На третий день после выступления по стерео Оссы Вио, когда я уже начал думать, что больше ничего интересного не случится, тетя Бугго получила некое письмо – судя по теткиной реакции, долгожданное. Из комнаты тети Бугго донесся дикий вопль. Приживалка, ковылявшая в этот момент по коридору мимо наших дверей, выронила тарелку с краденой ветчиной и осела на пол, хватаясь за сердце, а две собаки, случившиеся неподалеку, воспользовались ситуацией и скрылись.

Я зашел к тете Бугго и спросил:

– А что случилось, тетя?

Она быстро повернулась в мою сторону, закрывая плечом экран компьютера, и уставилась на меня светящимися в полумраке бледно-голубыми глазами.

– Теода, Теода… Теода… – говорила она на разные лады, то шепча, то выпевая мое имя. – Ох, Теода!

Она ткнула кнопку и погасила экран. Потом вскочила, метнулась к окну, снова вернулась за стол.

– Ты меня любишь? – спросила она, словно полководец, собирающийся вести солдат на верную смерть.

Я молча кивнул.

Она сверкнула зубами.

– Сегодня вечером мне нужно выйти из дома так, чтобы об этом не знал твой отец.

– Я помогу, – обещал я. – Только скажи, что делать.

– Выгляни в окно.

Я подчинился.

– Ну? – спросила тетка.

– Сидит, – сказал я.

Под окном действительно дежурил бессменный соглядатай. Папа продолжал держать тетю под наблюдением. Полагаю, после публикации «Избранных полетов» он приставил такого же шпиона и ко мне.

– Какие соображения, рядовой? – спросила тетя.

– А давай их супом обольем, – предложил я. – Облитый супом человек на улицу не пойдет. Сперва переоденется. Или сменщика разыщет. А мы тем временем смоемся.

– Гениально! – сказала тетя Бугго. – Ты произведен в сержанты. Иди, ковыряй в мундире дырочки для новых нашивок.

Я так понял, что планируется совместная вылазка, и потому спросил:

– А куда мы отправляемся?

– В порт, – сказала Бугго. – Начало операции – по свистку. – У нее в зубах как будто сам собой вырос боцманский свисток, и она дунула в него легонько несколько раз. – Понял? Суп доставит Тагле. Скажешь ей, хорошо?

– А она с нами?

– Нет, останется дома. Будет готовить наше возвращение. То есть, вовремя откроет калитку сада.

– Хорошо, – сказал я.