Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Успокойся. — рычит Себастьян.
Я бьюсь в истеричных конвульсиях, зажатый между стеной и полковником. Проходит долгих две минуты. Мои рвения слабеют. Боль тела возрастает наконец-то, перекрывая боль души. И это заставляет меня облегчённо вздохнуть. Определив, что я уже не опасен, Себастьян отступает. Тишина. Я всё ещё стою около стены, но медленно сгибаюсь, сползая по ней.
— Псих. — доносится до моего уха.
Я широко распахиваю глаза и устремляю взор прямиком на охранника, ставшего недавно объектом моей тогда ещё не сильной ярости. ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?!
Я срываюсь с места, хватаю осколок и с новой силой сжимаю его. Пара секунд, и я преодолеваю расстояние между нами. Ни Моран, ни второй охранник не успевают ничего понять, а я уже повалил этого ушлёпка на пол и вонзил, как я предположил, в его бедренную артерию самый острый конец стекла.
— Ты умрёшь через минуту от потери крови! — закричал я в лицо ошарашенному мужчине.
Я бы мог остановиться, малейшей усилие, и всё бы прекратилось. Но я не хотел.
Мой взгляд метался по бледной физиономии ублюдка, желая получить наслаждение от его страданий. Этого оказалось недостаточно. Я вырвал ремень из его брюк и в мгновение затянул его на шее охранника. Да, вот так. Бледность уступила место красноте. Выпученные глаза, он вцепился в мои руки. Я затягивал всё сильнее и сильнее. Моё сердце гулко стучало, совесть истошно орала, забившись в угол, а нечто тёмное и страшное танцевало, напевая жуткую мелодию. Ещё чуть-чуть. Звон в ушах не давал мне думать.
Мужчина подо мной умирал. Я смотрел как закатываются его глаза, как неестественно его выражение и цвет лица. Но прежде чем свет жизни померк во взгляде моей жертвы, моя ярость растворилась. А вместе с ней и потребность в причинение страданий.
Я медленно ослабил хватку, ошарашенно бегая глазами по картине передо мной, ослабил свои мышцы. Те тут же свело судорогой от перенапряжения, и я упал назад, раскинув руки в стороны. Чёрте что творилось в голове. Я лишь ощущал боль и как часто дышу. Но воздуха мне всё равно не хватало.
Спустя какое-то время, я почувствовал, что тело рядом оттаскивают. Причём тишину не нарушило ни одно слово. До ушей доносилось лишь кряхтение и стоны. Я оставался лежать, медленно опускаясь в могилу.
Надо мной возникло лицо Морана. Он вздохнул и присел на корточки.
— Тебе помочь подняться? — спросил киллер.
Я попытался напрячь мышцы, те сразу отозвались жутким спазмом. Полковник, видимо, всё понял, потому что принялся примерять как бы меня поудобнее поднять.
В итоге я оказался в руках Себастьяна. Тот нёс меня на второй этаж, ко мне в комнату.
— Джим не дал тебя остановить. — вдруг уведомил меня киллер, аккуратно усаживая в кресло. — Что б ты знал.
Он попытался передать какое-то послание в своём взгляде, но моя голова ещё плохо соображала, чтобы сделать хоть элементарный вывод. Я хотел было отключиться, но полковник похлопал меня по щекам и посоветовал принять горячую ванну.
Перед тем как выйти, Себастьян спросил вот ещё что:
— Зачем ты на него накинулся? Это всё твоя неконтролируемая злость?
— Он назвал меня психом. — насупившись, ответил я.
Моран нахмурился.
— Нет. Они молчали.
Мои губы сами собой распахнулись, придавая лицу растерянный вид. Что ж тут сказать? Кажется, мне пора к психиатру.
Что ж, ванна заняла добрых два часа. Я просто лежал в нагретой воде, прося прощения у своих мышц. Прозрачной жидкость так и не стала. То и дело кровь из ран окрашивала её в соответствующий оттенок. Плохая идея — принимать горячую ванну с такими порезами, но судороги мышц оказались куда болезненней. Пускай я потеряю кровь, но хоть двигаться нормально смогу.
Так я пропустил завтрак и почти первую половину дня, отходя от насыщенного утра. Остановка крови и перевязка заняли тоже немало времени, так что только к четырём часам я был в более менее приличном виде. Так я и спустился к обеду.
Пока я отмачивался в ванне, потихоньку анализировал произошедшее. С одной стороны, мне было ужасно стыдно, а с другой, ужасно плевать. И я не мог прийти к чему-то одному. Единственное, что я решил — я попытаюсь совладать с эмоциями, с теми, что так ненавистны Джиму. Я думаю, в этом и есть ключ ко всему. Ну, или по крайней мере к половине. Если я продержусь до вечера, то буду продолжать и потом. Пусть уйдёт эта боль, умоляю. Я не хочу ничего чувствовать. Хочу быть бесчувственным монстром.
Обед проходил так, будто ничего необычного не произошло. Ни вчерашнего откровенного разговора с Джимом, ни сегодняшнего представления. Я молчал, держа лицо нечитаемым. Всё, как учил ван-Дамм. Моран тоже тихо поглощал пищу, лишь иногда проверяя моё внешнее состояние. Дядя же… ах, мой дядя. Одно его имя — непосильный груз, который всё труднее и труднее поднимать. Он был как обычно необычен. Когда он стал рассказывать зачем и когда мы полетим в Америку, я еле уговорил себя отключить эмоции, и как Моран воспринимать всё как работу.
Ладони отдавали ноющей болью. Это не давало мне расслабиться. Вроде бы бесило, но в то же время помогало контролировать действия.
Когда пришла пора ехать на то самое мероприятие, я не стал протестовать против поездки. Надев уже принесённый в мою спальню костюм (на этот раз тёмно-синий), я ещё раз перебинтовал ладонь.
Нам с Себастьяном пришлось ждать Мориарти ещё полчаса на первом этаже. Я просто сидел на диване и пялился в пол.
— Извини, — сказал я, когда заметил, как выпирает бинт из-под рукава футболки полковника.
— Проехали. — искренне ответил Себ.
От этого его всепрощающего характера мне стало ещё совестнее. Похоже, он единственный, кому я могу доверять. А вот от этого заключения мне стало чуточку легче.
Когда дядя соблаговолил таки появиться, я тут же встал и направился к выходу. Моран снова выступал в качестве водителя.
Я видел боковым зрением, что Джим пару раз смотрел на меня. Ничего. Не буду говорить с ним лишний раз. Только по делу. Сажусь на джимовскую диету.
Дорога на этот раз заняла времени чуть больше. Кажется, мы двигались в сторону Шотландии. Пара часов с Джимом на заднем сиденье… Ладно, у меня есть
