соврать. Потому что если честно — девочки хоть и вели себя взросло и боевито, всё равно ещё дети. От слов, которые Михаил сейчас должен будет произнести, темнело в глазах и больно сжимало сердце. Сразу как он откроет рот — у девочек закончится детство. То есть на самом деле оно закончилось сегодняшним июньским утром в четыре часа утра, просто девочки про это пока не знают. Вот только тем, кто сейчас идёт по их следу убивать — плевать на возраст. Нет, может быть, даже в этой ситуации можно отыскать красивые слова, достоверно соврать, продлить розовые иллюзии. Михаил слишком часто видел, чем это оборачивается на войне. Сладкая ложь для солдата как наркотик, с каждым разом нужно всё больше и всё сильнее. А потом в какой-то момент ложь перестанет действовать, человек посмотрит в глаза правде — сам сломается, и товарищей в могилу утянет. Все они отныне солдаты маленькой клановой по средневековому глупой войны. И как командир — своим бойцам врать Михаил не имеет права.

Михаил сделал шаг в сторону от машины и вызвал орифламу. Едва она появилась в его руках, остальные всё поняли сразу. Маша и близнецы смогли устоять на грани истерики, хотя Михаил по тому, как они застыли столпами, а лица исказила страшная гримаса, понимал, чего творится в душе. Навзрыд, взахлёб заплакала Женя. И страшно, как подраненное животное на одной ноте завыла Аня.

Женю прижали к себе Маша и близняшки — чтобы утешить, и этим удержаться самим. Аню обнял Михаил.

— Зачем? Зачем всё это? Зачем ты меня взял? Они все, все умерли да? — заорала Аня. — Лучше бы я осталась, приехали Воронцовы и меня там убили. Как остальных.

— Не смей! — рявкнул на неё Михаил и встряхнул за плечи. — И думать не смей. И остальные не смейте. Они живы, пока мы про них помним. Да, они погибли — но чтобы жили мы с вами. Пока мы живы — род наш жив. А с ним живы и наши близкие, как душа рода. Они не просто передали мне орифламу.

— Ты знал… — прошептала Маша. — Когда ты к нам пришёл и сказал включить телевизор, ты уже тогда знал.

«Если сейчас и Машка сорвётся — нам точно конец», — подумал Михаил. Потому говорить начал спокойно и размеренно, стараясь вложить побольше веса в свои слова.

— Да. Знал. Под Ярославлем были казармы нашей гвардии, наши смогли отбить первое нападение, но было понятно, что поместье обложили и не вырваться. Зато они знали, что мы далеко, нас обнаружат не сразу. Слышите? Наши родители дрались насмерть, чтобы оттянуть на себя силы врага, но мы успели уйти. Уцелеть, набрать силы. Возродить род. И отомстить. Вы поняли? Если мы сейчас сдадимся, значит, они дрались и погибали зря.

Аня зарыдала, но это было уже к лучшему. Пусть лучше проплачется, чем как за минуту до этого сходит с ума. Маша наоборот, кажется, смогла взять себя в руки. Ну да, её отец занимался клановой гвардией, её часть рода много поколений была военными.

— Миша, ты получил приказ главы клана, план эвакуации и с ним орифламу. Так?

— Да.

— Что нам приказали? Да, я согласна с Мишей. Мы будем драться. И победим. Потому что мы Столешниковы. Миша, ты ведь с самого начала действовал по плану. Что дальше?

— Давай, Миша, — сквозь слёзы поддержала Аня. — Я… Ты прав. Я выдержу, мы — выдержим. Что нам делать?

— Наша задача на данный момент — выйти из-под удара. Род — это не фамилия, а мы с вами. Яна, Юна, ваш отец успел сообщить следующее. Вы от его имени, и мы все вместе с вами прорываемся к Геральдической палате и создаём новый дворянский род — Тёмниковы.

Аня, которую в силу её положения в роде пичкали разными правилами, кодексами и законами куда больше, чем остальных, сообразила мгновенно.

— Императорская защита нового рода. Логично. Остальные нас сдадут, но с Его Величеством даже Воронцовы ссориться не рискнут. Это на сейчас. А дальше?

— Дальше мы спасаем и законсервируем какие можем активы рода, ищем, может быть, уцелел ещё кто-то из наших. Не высовываемся, ни во что не лезем. Закончим учёбу. Дальше… Извините, дальше пока рассказывать не могу. Остальное… Не сейчас. Эта часть послания…

— Только для главы рода, — озвучила за него Маша. — Правильно. Не мучайся Миша, не надо. Мы… мы понимаем, что ты не всё можешь рассказать.

— Это не всё… — тихо сказал Михаил. На него сейчас всей тяжестью навалилось знание будущего: кто именно их преследует. Именно здесь ошибся его альтер-эго. Не утром во время бегства, а именно в Ярославле будет решаться, смогли они обмануть костлявую и уйти по иному пути развития событий — или нет. — Просто так нам к Геральдической палате пройти не дадут. То есть мы успеваем подать заявку и даже зарегистрировать. Нас постараются уничтожить сразу, а потом списать всё на ошибку. Не поняли, не сообразили, не досмотрели. Найдут козла отпущения, на которого всё спишут. Люди, которые должны были нас встретить. Раз их нет вот здесь, на перекрёстке — их уничтожили где-то на подходе. Рассчитывать нам исключительно на себя. Мы должны уничтожить группу преследования. Пока Воронцовы сообразят и перебросят следующую — информацию про новый род уже получат все главы всех семей. Плевать в лицо Его Величеству и Дворянскому собранию империи даже Воронцовы не рискнут.

— Прорвёмся. В труху, в кровавую кашу сотрём, — голос Ани заставил вздрогнуть. В нём пропала страх и истерика, зато слышалось жуткое кровавое безумие. — Ты прав. Мы должны жить, и мы будем жить. Всем им назло. Папа, я тебе обещаю.

— Обещаем, — нестройно прозвучал хор остальных голосов.

Михаилу неожиданно стало спокойно. Да, впереди много трудной и тяжёлой работы и сражений. Но самый трудный бой против себя, против своих слабостей они только что выиграли. С таким же настроением как сейчас они уже шли на штурмы против вдвое более сильного противника — и побеждали. Победят и сейчас.

— Тогда едем. В Ярославле