почти достигла половины одиннадцатого. До церемонии меньше получаса. На Манфьолетти белая рубашка из вискозы, пиджак и шелковые брюки. Удивительно, но плащ мужчина решил оставить дома.

За рулем Алессандро, спереди, около него, Джованни. Соколова и Стефания сидят сзади.

«Мне восемнадцать, а год назад я только получила аттестат. Какая свадьба? Я ему кто угодно, но не пара. Его отцу, наверное, гожусь во внучки»

— Мы на месте.

***

Пара минут до начала. В банкетном зале гудят голоса. Похоже, что в этом помещении собралась не одна сотня людей. Паника уже медленно подкрадывается к спине Дарьи.

— Даже не вздумай ничего пить, — прозвучал голос Алессандро над ее ухом, после чего он резко берет девушку под руку, и сам того не зная, задевает ее свежие порезы. Да, вчера Соколова все-таки сорвалась после длительной ремиссии и никакой голос разума ее не остановил. Слава богам, к платью в комплект шли перчатки, и она скрыла располосованные предплечья, которые сейчас больше походили на малиновые слойки. Даже возможно, что в этот момент кровь проступила через нежно-голубую ткань.

Услышав, что Даша тихо зашипела и закусила губу, Алессандро вопросительно вскинул бровь, но через несколько секунд ослабил хватку. Он догадался.

— Алессандро! Здравствуй. Наконец-то я ее увидел. — К ним подошел мужчина лет шестидесяти, чья внешность являлась практически точной копией главного героя.

— Отец, познакомься. Это Дарья. Дарья Соколова, — в конце последовала мерзкая улыбка. Хотя нет, это скорее ухмылка, которая всем своим видом кричит: «Смотри! Да, это падчерица Русецкого. Теперь Россия тоже под моим контролем! Я тебя опередил!». — Даш, это Андреа — мой отец.

«Даш»

Он назвал ее сокращенной формой имени.

— Что ж, с минуты на минуту начнется церемония. Еще успеем пообщаться, — отец Алессандро уходит в другой конец зала, а Манфьолетти бросает на свою невесту мрачный взгляд.

***

— Сегодня самое прекрасное и незабываемое событие в вашей жизни, — голос регистратора разносится эхом по залу и отдается звоном в ушах.

«Бывали лучше»

— С этого дня вы пойдете по жизни рука об руку, вместе переживая радость счастливых дней и огорчение.

«Все, что сейчас тут происходит — наглая ложь. Я обманываю всех этих людей»

— Соблюдая торжественный обряд перед государственной регистрацией брака, в присутствии ваших родных и друзей, — «Ваших? Скорее его», — прошу вас ответить, Алессандро Манфьолетти. Является ли ваше желание стать супругами: свободным, взаимным и искренним? Готовы ли вы прожить с Дарьей Соколовой в горе и радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разделит ваши жизненные пути?

— Да, — твердое уверенное «да». Абсолютно непоколебимое.

— А вы, Дарья Соколова? Является ли ваше желание стать супругами: свободным, взаимным и искренним? Готовы ли вы прожить с Алессандро Манфьолетти в горе и радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разделит ваши жизненные пути?

Наступило молчание. Глаза безмолвно бегают по залу и гостям, в поисках помощи. И вдруг ловят взгляд Алессандро, что буквально орет (или умоляет?): «Скажи уже это чертово «sì»!».

— Да.

— Отлично! Прошу вас в знак любви и преданности друг другу обменяться обручальными кольцами.

Манфьолетти надевает на левый безымянный палец Соколовой украшение. Золотой корпус, крупный черный камень, похож на благородный опал.

«У мамы с таким же минералом когда-то были сережки»

Вновь небольшая заминка, но девушка, тем не менее, опускает палец Алессандро в кольцо (не без дрожащих рук, конечно).

— Объявляю вас мужем и женой, ваш брак законный! Можете поздравить друг друга поцелуем.

«Вот и самая паршивая часть, — в глазах Соколовой почти животный страх, а к горлу подкатывает тошнота. — Смешно. До слез. Или больно. Черт возьми, это же мой первый поцелуй. Все действительно будет так?»

Манфьолетти делает шаг вперед. Сейчас он практически вплотную к девушке. Левая рука оказывается у нее на талии, а правая придерживает подбородок.

— Не стой, пожалуйста, столбом. Ты же выдаешь нас, — тихий, еле слышный шепот, за мгновение до того, как их губы медленно сольются воедино. Его поцелуй не был пошлым, определенно нет. Он был скорее холодным. Безразличный, отстраненный поцелуй, без намека на какие-либо чувства.

Его язык незаметно и совершенно мимолетно проводит по внутренней стороне девичьей губы, но исчезает также быстро, как и появился. В этот момент в нос Дарьи ударяет запах дорогого парфюма, а земля уходит из-под ног. Если раньше этот аромат казался невероятно приятным, то сейчас словно душил Дарью, а если бы Алессандро не прижимал девушку к себе, она давно бы лежала на полу.

Неожиданно мужчина до крови прикусывает нижнюю губу Соколовой, тем самым отрезвляя ее, и отстраняется. Далее следует шепот. Далеко не нежный или доброжелательный голос. Совсем нет. Скорее злой, грубый, или даже… пугающий.

— Ты думала, я не узнаю? — Даше захотелось сжаться в комочек под его цепким взглядом. С пробуждением солнца в Алессандро словно оживал сатана, личность которого засыпала только вместе с телом. Если смотреть на Манфьолетти, когда тот спит, то вряд ли хотя бы один человек, не знакомый с ним лично, сможет в нем распознать Дона одного из кланов Коза Ностра, чье сердце уже давно сгнило, почернело, и было изъедено червями. Во сне его возраст не тянет более чем на пару десятков лет, чего не скажешь о нем сейчас.

— Что?

— Взгляни на тыльную сторону перчатки.

Девушка опускает глаза на предплечье. Кровь уже пропитала некоторые участки шелка. И вот в сей момент сердце по-настоящему ушло в пятки (явно уж не из-за испорченной перчатки или кровоточащей раны).

— Это…

— Дома поговорим.

***

— Я сейчас, — Соколова отдала бокал, наполненный розовым игристым (которое даже не пригубила) Джованни, и быстрым шагом направилась в уборную, не став дожидаться хоть какой-то реакции от Манфьолетти.

Из серых глаз проступили слезы, а кислород перестал равномерно поступать в мозг.

«Да что ж со мной такое?»

Как назло, девушка забыла таблетки в сумочке, которая осталась лежать в багажнике автомобиля.

Даша, морщась от боли, стягивает перчатки. Открывает кран, включает холодную воду и держит руки под струей. Пытается успокоиться, но не выходит.

Шорох за спиной. В этот момент кто-то зажимает ее рот ладонью. Через мгновение к ребрам девушки приставляют дуло пистолета.

— А сейчас ты пойдешь со мной, потому что… — выстрел. Нападавший не успел договорить предложение, как оказался на полу с пробитой грудью, морщась от боли. — Сразу прибежал, ты смотри!

В дверях стоял Манфьолетти. Его губы снова скривились в злостной ухмылке.

— Мастронарди, ты это заслужил. Считай, что это за Агостини.

Внезапно раздался еще один хлопок. Теперь пуля оказалась уже в теле